— Ты на самом деле это не серьезно?

Я — стонущий, извивающийся, отчаянный клубок похоти, когда моя рука скользит вниз по животу.

— Да, — шиплю я, когда мои пальцы касаются моего набухшего клитора.

— Тео, — кричу я, позволяя другой руке присоединиться к вечеринке и просовывая два пальца глубоко в свою киску.

Мне все равно, делает он это или нет, в ту секунду, когда мои глаза закрываются, я представляю его с рукой, обхватившей его член, его мышцы напряжены, когда он почти яростно напрягается в своей потребности быть здесь, со мной.

— Да, да, — повторяю я, когда мое освобождение стремительно приближается благодаря моему воображению.

Мой телефон продолжает жужжать, но я не смотрю. Я не могу открыть глаза, чтобы понять, что он говорит, пока мчусь к точке невозврата, к которой отчаянно стремилась весь день.

— О Боже. Да. Тео. ТЕО, — кричу я, возможно, слишком громко из-за моей мачехи внизу, но к черту это. Мне это было нужно. Мне это было так чертовски нужно.

Совершенно измученная, мое тело вдавливается в матрас, сердце бешено колотится, мышцы сокращаются, и вырабатывают эндорфины вдобавок к эндорфинам наполняющие мою кровь.

Блядь. Мне это было нужно.

Возможно, я кончила прошлой ночью, пока разговаривала с ним. Но осознание того, что он наблюдает, выводило ощущения на совершенно новый уровень. Извращенный и девиантный уровень, о котором я и не подозревала, что мне нужен, но которого теперь страстно желаю.

Мой телефон продолжает жужжать где-то рядом со мной, но мне требуется больше времени, чем, я уверена, действительно необходимо, чтобы наконец пошевелиться и найти его.

Когда я включаю его, то обнаруживаю, что получаю самый длинный поток самых грязных сообщений, которые я когда-либо читала в своей жизни, поскольку Тео в ярких деталях объяснил мне, что он чувствовал, наблюдая за мной.

Его слова разжигают внутри меня еще один ад, и я быстро ловлю себя на том, что потираю бедра друг о друга в попытке подавить очередную волну желания, захлестнувшую меня.

Неправильно. Так неправильно.

Но это его последнее сообщение заставляет меня задуматься и окатывает холодной водой мое вышедшее из-под контроля либидо.

— Черт, — шиплю я, ерзая на кровати, чтобы натянуть простыни на свое быстро остывающее тело.

Чем дольше я лежу, уставившись на это сообщение, тем сильнее моя кожа горит от его взгляда, несмотря на покрывало, скрывающее меня от него.

Он хочет получить ответ. Он заслуживает ответа. Но у меня его нет.

Мне не следует идти, я знаю это. Я должна стоять на своем, позволить им всем уйти и заниматься своими делами. Для меня было бы безопаснее остаться здесь, запереться в своей комнате и забыть о том, что они веселятся.

Так почему же мысль о том, что я позволю им уйти без меня, вызывает стреляющую боль в моей груди?

Наконец-то у меня есть друзья. Такие, о каких я всегда мечтала. Я не должна упускать этот шанс стать нормальной.

К черту сумасшедших психопатов, которые, похоже, охотятся за мной. Они не должны заставлять меня съеживаться и прятаться в своей гребаной спальне, как слабачку.

Но даже когда я думаю об этом, волна страха, которая все еще остается после того, как меня заперли в той камере — пусть и ненадолго, — пронзает меня.

Не в силах ответить на его требование, но и не желая просто игнорировать его после всего, что только что произошло, я начинаю набирать ответ.

Я немедленно перевожу свой телефон в режим полета и вздыхаю с облегчением, прежде чем сбросить одеяло и броситься к окну. Я опускаю глаза, не желая рисковать и видеть его там, если он действительно там, когда задергиваю шторы.

Я надеялась, что почувствую какое-то облегчение, отрезав себя от него, от внешнего мира, но когда я иду через комнату, не обращая внимания на старую футболку Жнецов, которая была на мне, и вытаскиваю свою пижаму, единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это тугой узел тревоги. Тяжесть поселилась у меня в животе.

Я останавливаюсь, кладу ладони на комод и делаю несколько глубоких вдохов.

Я должна была уйти. Чтобы разорвать то, что было между нами. Быть твердой в своем стремлении доказать, что Тео, его отец, мой дедушка — все они, черт возьми, ответственны за всю эту ситуацию.

Меня не волнует, что Тео был так же ошеломлен этим, как и я. Он принял это и последовал папиным указаниям. Он лгал, использовал меня, играл со мной, мучил меня.

Все из-за нее и ее дурацких гребаных решений и жизненного выбора.

— Ааа, — кричу я в тишину своей комнаты.

Почему меня так тянет к тем, кто плохо ко мне относится?

Почему я продолжаю возвращаться снова и снова, независимо от того, как сильно они причиняют мне боль?

Что со мной не так?

С моим сердцем, разорванным в клочья, и телом, все еще слабым после потрясающего оргазма, я убираюсь и готовлюсь ко сну.

Мой телефон издевается надо мной, но я не включаю его снова.

Я не могу.

Мое хрупкое состояние не выдержит того, что он мог бы сказать в ответ на мое последнее сообщение.

Вместо этого я просто лежу в темноте, прокручивая в голове события последних нескольких недель.

Переезжаю сюда. Начинаю сначала в Найтс-Ридж. Это должно было стать началом новой жизни. Начало нового будущего, которое могло бы даже включать в себя некоторый успех, в отличие от того, в котором мне было суждено жить, если бы я осталась в Ловелле. Но… Я испустила вздох. И все же я здесь, запутавшись в гуще трех банд, ни с одной из которых я на самом деле не хочу иметь ничего общего.

Я ворочаюсь с боку на бок, но мне так и не удается заснуть, и я все еще бодрствую, когда папа заканчивает свою смену в студии где-то за полночь.

Он часто останавливается и стучит, но обычно я отвечаю, только если все еще не сплю, работаю или смотрю телевизор. Если я сворачиваюсь калачиком в постели, то обычно притворяюсь, что сплю.