К вечеру Тертедуэй отоспался и устроил краткую расправу. Советник по безопасности с сопроводительным письмом крайне едкого содержания отправился в городскую канцелярию за расчетом. А колдуна отослали с первым военным караваном к дальним гарнизонам. Как пообещал Маленький гриф, старику придется мотаться в седле до поздней осени, пока пограничная стража будет получать пополнение. Кхохолому лишь оставалось надеяться, что за долгие зимние вечера он сможет вновь выторговать себе спокойное место в замке и на следующий год ему не придется стирать зад в седле. Все же в Пяти Сестрах полно сквозняков, и спина коменданта все чаще напоминает о себе.

Но даже оплошность подчиненных хитрый военачальник сумел обернуть себе на пользу. Старик давно точил зуб на набравших немалую силу влиятельных Ищущих. С удовольствием принимая подношения от любых просителей, Тертедуэй терпеть не мог делиться реальной властью и могуществом с кем бы то ни было. И уж тем более не терпел, когда приходилось идти на уступки перед более сильным. Вынужденный принимать изредка наезжающих с официальными бумагами и разрешениями незваных гостей, комендант замка мечтал раз и навсегда закрыть перед ними ворота Пяти Сестер. Одно дело – брать деньги за редкую помощь городской страже в облавах или в усиленной охране веселых вечеринок власти предержащей. Совсем другое – каждое утро чертыхаться от мозолящих глаз чужаков, расхаживающих у тебя во дворе. Видеть их и осознавать нынешнее незавидное положение, распаляя неутихающую злобу к завистникам, лишившим положения при дворе и сославшим крутить хвосты пограничной страже. Но в открытую выступать против людей, имеющих столь высоких покровителей, – это все равно что висельнику плясать танцы одержимых на шаткой табуретке с петлей на шее.

И когда представился случай, Тертедуэй ухватился за него не задумываясь. Виновные уже наказаны, посланцам Ищущих сделали необходимые реверансы, после чего попросили освободить жилплощадь. А к пострадавшему комендант даже заглянул лично. Поворошил задумчиво остатки соломы, потрогал пальцем сырые стылые стены, понюхал миску с остатками каши.

– Кормить. Поить. За это уплачено. Никаких посещений и никаких врачей. Как подохнет – в болото. Но! – Маленький гриф поднял костлявый палец. – Мы к его смерти не будем причастны! Пусть умрет сам.

После этого он повернулся к колдуну, примкнувшему к свите, и делано всплеснул руками:

– А ты что тут забыл? Тебя ждут северные гарнизоны и наши доблестные придурочные солдаты, жрущие всякую дрянь и пачкающие потом казенные штаны.

Вот и приходится теперь Кхохолому лишь поминать про себя разных богов и молиться, чтобы удача опять повернулась к нему лицом. Поудобнее устроившись в седле, старик настроился подремать. Умению спать в дороге он научился у орков, а до постоялого двора и сытного ужина путь предстоял еще неблизкий.

– Шуга, ты где?

– Тут я, рядом.

– Где рядом? Я тебя не вижу!

– Тише, идиот!

– Это ты кого идиотом назвал?

Мелкими огоньками зачадил факел, тут же звонко ударились о стены звуки двух оплеух.

– Значит так, мытари! Еще слово услышу, вот этими руками пошинкую!

Крапленый сунул здоровенному моряку факел в руки, толкнул второго в сторону прохода в подвал, а сам настороженно прислушался к окружающей их темноте. Один конец коридора выходил к калитке в стене, через которую проникли трое мужчин. Другой конец вел к выходу из башни, возвышающейся над площадкой для занятий с оружием. Где-то в верхних галереях ходили караульные, но у входа в подземелье царили тишина и покой.

– Граг, ты мне на корабле обещал, что будешь молчать!

– А что он? Я же про него слова плохого не сказал, а он меня идиотом обзывает…

– Хоть ослом, личные дела будете дома справлять, а сейчас – давай следом.

Разгоревшийся факел освещал спускающегося вниз Шугу, следом за ним по лестнице засеменил второй матрос. Предводитель еще раз прислушался и поспешил за удаляющимся огнем.

Голый человек приподнял голову над подстилкой и прислушался. По лестнице, ведущей к камерам, спускались люди. Слепец оскалился: шли чужие. Солдаты носили грубую обувь, возвещая о себе громким топотом о каменные ступени. Крадущиеся, напротив, старались ступать тихо в мягких кожаных мокасинах, но измученный тишиной слух пленника легко различал не только каждый шаг, но и подмечал разницу в шуме, который производил каждый из гостей. Худая рука бесшумно обняла кувшин с водой, и тело плавно перетекло с подстилки ближе к стене.

Крапленый выдернул из стены еще один факел, зажег его и жестами показал матросам на первую дверь в стене. Широкий в плечах Шуга перехватил факел в левую руку, правая удобнее сжала рукоятку широкого ножа, развернув лезвием к себе. Граг отодвинул засовы и резко распахнул дверь. Шуга подождал пару мгновений и нырнул в камеру. За ним следом метнулся Граг.

Крапленый с усмешкой посмотрел на раздосадованные лица выглянувших обратно матросов.

– Пусто? А вы хотели – сразу и золотой найти? Давайте следующую. Только не затопчите слепца, а то сигаете, как будто на абордаж пошли.

Матросы открыли вторую тяжелую дверь и ворвались в камеру. Они действовали так, как привыкли при налетах на штурмуемые корабли, страхуя друг друга. Но и эта камера оказалась пустой.

Еще дверь, еще одна. Трое мужчин методично проверяли камеры и прошли уже половину коридора, миновав большую бочку с затхлой водой. За спиной зияли проемы открытых камер. Крапленый повернулся к левой стене коридора. Там оставалось проверить всего несколько дверей, но света факелов не хватало осветить коридор до конца.

– Здесь еще десяток, да на этой стороне около пяти. За двадцать минут должны управиться.

За спиной лязгнул очередной засов, и Крапленый стал поворачиваться к открытой двери, чтобы посмотреть, как работают его помощники.

Шаг в камеру, факел перед собой. Второй шаг, и глаз заметил слева какое-то движение. Тело среагировало и начало разворот, но поток воды из кувшина уже обрушился на факел, и тот обиженно зашипел, теряя остатки огня. Темнота вернулась внезапно, и Шуга вслепую полоснул ножом воздух перед собой. Но голый человек не стоял, бледная тень сидела на корточках, больше похожая на гигантскую жабу, чем на человека. Внизу мелькнула рука, и тонкие вытянутые пальцы ударили в пах матросу, родив комок невыносимой боли, которая скрючила тело и лишила возможности двигаться. Другая рука в это время метнула уже опустевший кувшин в лицо стоящему в проеме Грагу. Тот еле успел закрыться руками и вывалился из камеры, спиной сбив стоящего за ним предводителя.

Тот, кто еще пять минут назад считался пленником, бросил взгляд на пол. Рядом с сипящим от боли мужчиной лежит нож с широким лезвием. Пальцы с удовольствием обняли рукоятку, и лезвие молнией рассекло горло лежащего. Охотник повернул слепые глазницы в проем двери и оглядел барахтающихся на полу мужчин. Без единого звука скользящими шагами миновал проем и обогнул неизвестных слева.