– Да, Джоанна, это несколько незаконно. Спасибо, что спросили…

У капитана открылось второе дыхание, грех им не воспользоваться. Перспектива радужная – забрать машину, обвести этих дуриков вокруг пальца. Но тут за спиной загремели выстрелы – боевики не успели еще выбежать на опушку, как стали палить. Тоже карт-бланш получили – на безрассудное поведение в чужой стране? Вскрикнула Джоанна, сбилось движение, люди оборачивались. Крутасов отправил по адресу длинную очередь, подкрепив ее убедительным словом. Кривоногий мужичонка, владелец кроссовера, был, естественно, не глух. Он вылупил из-под навеса перепуганную физиономию, зычно что-то проорал. Распахнулась дверь, выбежала женщина в расстегнутой куртке. Тоже не глухая. Завертелась, истошно завизжала, заприметив группу бегущих людей. Мужичонка яростно жестикулировал. Вещи еще не собрали, но она помчалась к нему со всех ног. А местный житель, запрыгнув в салон, запускал мотор. Женщина с воем впрыгнула на заднее сиденье. Десантники разочарованно загалдели. Они уже не успевали. Олег ускорился, вырвался вперед. Он что-то кричал, махал автоматом. А внедорожник вылетел из-под навеса, зацепив какую-то бочку, помчался к выезду на дорогу. Ограды вокруг пансионата не было. Олег помчался наперерез, он задыхался, подкашивались ноги. Лицо водителя, мучнистое от страха, танцевало перед глазами – тот уже выруливал на грунтовку. Он вскинул автомат, застрочил – в землю перед капотом. Но мужчина и не думал останавливаться, страх придавал решимости. Он гнал, выжимая газ до упора, забывая вовремя переключать передачи. Двигатель ревел, как издыхающий слон. Пыль полетела в глаза, машина промчалась мимо, оставив с носом и слезящимися глазами.

– Черт! Черт! – Олег снова вскинул автомат, чтобы ударить вдогонку. Но обуздал свое бешенство. Это всего лишь обыватели, они боятся, их можно понять…

– Забей, командир… – утешал его Оленич, дышащий, как загнанный мустанг. – Мы бы все равно всей толпой туда не влезли…

– Ты бы остался, – огрызнулся Олег. – Отход наш прикрывать…

А бандиты, озлобленные потерей товарищей, лезли из леса, бежали по склону, ведя огонь. Делать нечего, десантники помчались под защиту строений. Все это навязчиво напоминало западню, но больше спрятаться было негде. Хлопнула дверь в примыкающей к зданию пристройке. Выбрался еще один второстепенный персонаж с перепуганной физиономией – помчался, как спринтер, в обход строений к берегу, стряхнулся с обрыва, пропал. Сторож? Люди вбегали во двор, метались, не получая четких распоряжений от начальства, запинались о разбросанные дрова, о канистры с бензином. А начальство разрывали противоречия.

– Дайте мне оружие, черт возьми! – бунтовал Загадкин. – Что мне, сдохнуть тут с пустыми руками?!

– Держи! – швырнул ему Олег полицейский «глок». – Надеюсь, разберешься? Товарищи офицеры, слушай мою команду! Всем занять укрытие во дворе! В дом не заходить – оттуда потом не выберемся! Загадкин, тащи барышню к причалу, гляньте, что там. И не дай бог ты мне ее под пули подставишь!!! Оберегаешь, как родную маму, уяснил?

Крутасов с грохотом повалил ржавый стеллаж, пристроенный к навесу, разлегся за ним. Максим вприпрыжку помчался к крыльцу, рухнул за него с разбега. Олег и Григорий бросились врассыпную, когда над головой засвистели пули. Оленич поднырнул под трансформаторную будку, стоящую на бетонных столбиках. Олег повалился за клумбу, с «удовольствием» отмечая, что оказался на направлении главного удара…

«Партизаны» с каменными рожами уже бежали по склону, а когда оказались в зоне поражения, стали разбегаться, падали в траву. «Полиция появится не скоро, – прикидывал Олег. – Мужичонка, конечно, сообщит, куда надо, расскажет про стрельбу, про «диких» угонщиков, но вряд ли копов вдохновит его рассказ. Перепоручат полицейскому спецназу или тому же спецподразделению «Омега», которое, кстати, должно быть где-то близко… Ну, и где они все?»

– Итак, герои сопротивления? – прорычал он. – Бьемся, пока рак на горе не свистнет?

– Да иди ты, – отозвался из-за груды железа Крутасов. – За что воюем, командир? Просто так?

– Как бы даже не за себя, – глухо пробурчал из-под трансформаторной будки Оленич. – Жить, *censored*, хочется…

– Так давайте жить, кто не дает? – процедил Олег, ловя в перекрестие прицела энергично ползущего боевика с зажатой во рту травинкой.

Вся его биография нарисована на посиневшей от напряга физиономии: срочная служба в начале девяностых, «унтер-офицерская» должность, к черту дембель, служба по контракту в горячих точках, поскольку больше ни хрена не умеем. Увольнение с треском из рядов – либо за пьянку, либо за рукоприкладство. Мыкался, несчастный, на гражданке, кончилось все, даже накопленное на черный день. Но явились добрые люди, предложили работу, никаких ограничений на темы совести и морали, можно убивать, но только по приказу, и вообще работа увлекательная… Олег планировал выстрелить в плечо, но злость решила иначе, и пуля вскрыла височную область мозга, ставя жирную точку в сомнительной биографии…

Злобно завопили боевики, поднялись, бросились на штурм, поливая пансионат автоматным огнем. Их встретил дружный залп – и поломалась атакующая шеренга. У одного лицо окрасилось кровью, и долго он не занимал «господствующую» вертикаль, другой схватился за поясницу – как при приступе радикулита (а всего лишь пуля прошла навылет), рухнул на колени, состроив мученический лик… Автоматчики разбегались, ныряли в траву. «Было десять, стало семь, – машинально отметил Олег. – Что-то мало их собралось, где остальные? Как бы в обход не подались, бродяги…»

– Эй, командир, – подал голос Крутасов, – все это, конечно, очень мило, но требуется фактор внезапности. Здесь дыра в ограде под навесом – четко сбоку. Если выбраться наружу, проползти по бурьяну, а потом ударить во фланг… Я, пожалуй, займусь.

– Ты спрашиваешь разрешения или ставишь в известность? – ухмыльнулся Олег.

– Думаешь, поможет? – поинтересовался из-под будки Оленич.

– Ну, уж точно не навредит…

За стеллажом что-то гремело, ворчал Крутасов, спотыкаясь о канистры и мелкий хозяйственный скарб. Потом настала тишина. Хотелось бы верить, что эти фланговые маневры остались незамеченными. За спиной образовалась возня – Максим Болдин расстался с крыльцом и подползал поближе, чтобы не подумали, будто он чего-то там боится. Пристроился слева от Максима, перевернулся на спину и принялся задумчиво ковырять пальцем пулевое отверстие в штормовке.

Стрельба со стороны противника началась внезапно, но в панику не ввергла. Пули выли над головой. Одновременно «партизаны» поднялись в атаку – вот это, черт возьми, впечатляюще. Возбужденные, изрытые страхом лица уже плясали перед глазами, с них катился жирный пот, выпученные глаза вываливались из орбит. Велики глаза у страха, не на ту работу эти парни подписались, чтобы по-быстрому срубить деньжат… Атакующих встретил град свинца. Олег лупил, практически не целясь. Вскочил Максим, ударил длинной очередью. Пули в этой кровавой мясорубке методично находили свои цели. Он отчетливо видел, как вскрылся череп у чернявого типа с кавказским «уклоном», тот подавился хриплым воплем, но еще успел сделать несколько шагов, прежде чем упасть. Затрясся, как припадочный эпилептик, безволосый крепыш со шрамом на виске… Выкатился из-под будки Оленич, швырнул автомат под ноги летящему на него боевику. Тот споткнулся, оба покатились, энергично молотя друг друга кулаками и лбами. Вскрикнул Максим, но достойно встретил долговязого хмыря, атакующего с занесенным прикладом – рухнул на колено, выдернул «выкидуху» из голенища… «Краш-тест» с плечистым здоровяком, в принципе, прошел успешно, Олег увернулся от летящего кулака, но ухо обожгло. Полилась горячая кровь. Но это лишь добавило ярости. Он вцепился в эту тварь чуть не зубами. А тот ударил в живот, пяткой по чувствительной мышце на бедре, еще и шипел, как гадюка. Олег чуть не вырвал ему ключицу. А когда тот заголосил от боли, обхватил левым предплечьем снизу под горло, правой вцепился в прочную материю на груди – и со всей этой тяжестью провалился под собственное правое плечо. Откуда силы? Ноги боевика прочертили сектор окружности, и когда они оба рухнули, нижняя челюсть противника уже со скрипом отделялась от позвоночника. Он хрипел, глаза покидали глазные впадины – совсем не фигурально. Веренеев поднялся на колени, весь взмыленный, еле сфокусировал взгляд. Максим все еще сидел в коленопреклоненной позе, сжимая нож обеими руками, руки тряслись – а напротив корчилось в агонии долговязое туловище… Оленич разгулялся, колотил теряющего сознание боевика по стене трансформаторной будки и приговаривал: «Будешь в другой раз знать, будешь…» Но двое слева еще не выдохлись. Прошло короткое замешательство, один выдергивал из кобуры пистолет (в автомате, видимо, все иссякло), второй вскидывал компактный «Кедр». Ему и досталось в первую очередь, пули порвали спину, разбили позвоночник. Крутасов наконец-то выбрался во фланг, долго он что-то там возился… Второй с отчаянным воплем развернулся на сто восемьдесят. Он так и не успел извлечь застрявший пистолет. А из травы ему навстречу поднималась демоническая личность, озаренная ореолом ярости. Шура мог бы выстрелить, но не стал. Автомат он сжимал в правой руке, а в левой – тесак с поблескивающим лезвием. Без драматических пауз он бросился на охваченного ужасом противника, хлестнул казенником по морде. Тот мог бы отделаться легкой взбучкой – просто упасть и взмолиться о пощаде. Шура отходчивый, он бы сжалился. Но у страха свои неизученные стороны – боевик отшатнулся, выплюнул кровь и предпочел не падать, однако сделал резкое движение, выдернул-таки из кобуры пистолет, попятился, передернул затвор. Никто не успел среагировать, и Шура в том числе. Хорошо, что произошла осечка. Вот это подарок божий! Отличная штука – знаменитый пистолет Макарова! Оба с суеверным ужасом смотрели друг на друга. Шура с воплем выбросил автомат, схватился обеими руками за свой «японский меч для харакири», подлетел, искрящийся клинок совершил круговое горизонтальное движение, вонзился в шею, прорубил ее практически насквозь…