– Эй, друг! Все в порядке, я в горах просто охочусь. Давай выпьем чаю, у меня тут хороший чай есть, и вино тоже имеется.

Он с собаками медленно приближался к тени, но внезапно увидел, что тень как будто специально держит его на расстоянии. Казалось, это был мужчина среднего телосложения, ну или молодой человек крепкого телосложения. Несколько раз Дахý думал остановиться, может, обычный человек пошел в горы, привык ходить один, так зачем зря его беспокоить? Но когда он замедлял шаг, у него возникало уверенное ощущение, что мужчина машет ему рукой. К тому же тут Камень и Луна опередили его, так что Дахý пришлось идти за ними.

Тень мужчины, Камень, Луна, Дахý, – единым отрядом следуя друг за другом, они в молчаливом согласии продолжали преследование. Примерно через полчаса тень ушла в низкий кустарник. Дахý был от нее на расстоянии в десять с лишним метров, и cмог увидеть это движение только в слабом лунном свете. Подойдя к кустарнику, он колебался, лезть туда или нет, и тут Камень и Луна, точно проснувшись после долгого сна, разом залаяли как сумасшедшие. Дождь полил сильнее, капли со стуком били по кронам деревьев, и Дахý быстро надел дождевик.

Кустарник был слишком низким даже для бунун, и Дахý пришлось опираться рукой на землю, чтобы пролезть. Он почти что полз вперед, и только через некоторое время смог снова выпрямиться. В этот момент луна как раз вышла из-за туч, и сквозь темноту он увидел, что стоит у основания огромного утеса. Так как Луна с Камнем делись неизвестно куда, Дахý сначала попробовал на ощупь, ровная ли впереди дорога. Оказалось, что прямо у носков его стоп начиналась большая дыра шириною с размах рук взрослого человека, а рядом – корень исполинского камфорного дерева, под тенью которого эту дыру нелегко было заметить. Так как света не было, дыра казалась глубокой, настоящей бездной. Тут из-за сбившегося дыхания и попавшей в нос дождевой воды Дахý поперхнулся и закашлялся так, что стало больно в груди. Могла ли тень привести его сюда, чтобы показать эту дыру?

Дахý громко позвал Луну и Камня, и вскоре они прибежали. Он решил сначала вернуться на место привала, приготовить скальный крюк, веревку и налобный фонарик. Он чувствовал, что должен спуститься в эту дыру.

– Папа, смотри! – Умáв вытащила Дахý из воспоминаний. Она показывала на телевизор.

Дахý взглянул на экран. Неужели это «Седьмой Сисúд»? Он с первого взгляда понял по перспективе, что снимали с того самого места у «маяка».

Камера повернулась, и вот на экране промелькнул дом Алисы, всего несколько секунд. Из окна дома, обращенного к «Седьмому Сисúду», выглядывала чья-то голова. Это была Алиса.

Почти не тратя времени на раздумья, Алиса на экране одним махом выпрыгнула из окна и упала в море. По телевизору было видно, что ее падение не подняло заметных брызг. Похоже было на то, как ныряет дрессированный дельфин на идеально поставленном шоу.

* * *

Ателей песнями измерял время, прошедшее с тех пор, как он отчалил с Ваю-Ваю. Кудесник моря говорил, что раньше ваювайцы сочиняли песни для всех звезд, а поскольку звезд не счесть, значит, никому не под силу выучить все ваювайские песни. Если же кто-нибудь скажет, что спел новую песню, то этот человек уж точно лжет. Ведь ваювайцы считают, что песни сами по себе уже существуют, и ты можешь только вдруг вспомнить, как они поются, только и всего. Все песни старые. Вот почему иногда бывает так, что слушаешь какую-нибудь незнакомую ваювайскую песню, и из глаз льются слезы.

В последнее время Ателей пел одну ваювайскую песню в промежутке между рождением и гибелью солнца. Потом он уже и забыл, сколько спел песен, каким песням его научили родители, какие песни случайно взбрели Ателею в голову, пока он напевал первое, что приходило на ум. Эти песни тянулись беспрерывно, точно само море. Когда Ателей пел, он часто думал о том, как было бы хорошо, если бы Расула была рядом, подпевая ему, и тогда вдвоем они смогли бы сочинить новую песню. Долго ли, коротко ли, Ателей вдруг неожиданно для самого себя заметил, что сжимает руками горло, подражая голосу Расулы, отвечающей на его песню. Как только песня смолкала, шум морского бриза заставлял его почувствовать себя пустой пещерой, полупрозрачной пустой раковиной, брошенной крабами на песке.

В то же время Ателей заметил, что с его телом стало происходить что-то странное. Десны стали кровоточить, суставы болели, он не мог больше плавать так же легко, как раньше. Иногда он чувствовал, как кружится голова, как будто он вернулся на землю (на море у Ателея никогда не кружилась голова).

Через несколько дней Ателей обнаружил гнойный нарыв на правой ноге. Этот нарыв появился как раз на том месте, где он нарисовал Ваю-Ваю. Он принял это за дурной знак. Так как последние дни погода становилась все жарче, в полуденные часы он прятался в «хижине», но жара становилась все нестерпимее. Еще хуже было то, что под лучами солнца от всего острова исходил ослепительный свет, и везде витал запах разложения. Этот запах смешивался с запахом рыбы, и от этого Ателея без конца рвало, тело становилось слабым. Ателей заметил, что на острове стало очень много насекомых, повсюду летали комары и мухи. Течение тоже изменилось, стало каким-то непостоянным.

Неужели остров приближается к другому миру?

Из рассказов Кудесника моря Ателей давно знал, что помимо этого мира есть еще и другой мир. В эти дни у него из головы не выходила мысль о том, что он приближается к другому миру. Он подавлял мысли об этом, и в то же время с нетерпением ждал этой возможности: попасть в мир, откуда приходят белые люди, откуда появляются их птицы из преисподней и дьявольские корабли. Но он спрашивал себя о том, управляет ли Кабáн другим миром? В этом Ателей не был уверен, а спросить было не у кого. Поэтому, когда время от времени люди появлялись на острове, Ателей прятался от них под водой, насколько далеко они ни были бы от него. В разных уголках острова Ателей проделывал ходы, ведущие под воду, которые он называл «колодцами». В них удобно было прятаться в кратчайшее время. Но он иногда все-таки представлял, как его схватят другие люди, и эта мысль овладела им, не отпуская, точно какая-нибудь тяжелая болезнь.

Последнее время птицы из преисподней и дьявольские корабли стали появляться слишком часто, их можно было видеть практически каждый день. Ателею даже несколько раз попадались «люди», все обернутые тугой черной одеждой. Он не знал, заметили ли они его. Он все время пытался найти укрытие. Хотя плавал он лучше, чем они, но у них в руках были вещи, которые испускали лучи света, точно змеи, сновавшие под водой во все стороны. Ателей подозревал, что в какой-то момент его могли увидеть. «Они ищут меня? Это невозможно, в этом мире только люди на Ваю-Ваю знают, что я существую, не так ли? Нет, еще Кабáн знает о моем существовании, и море тоже знает». Так думал Ателей.

Тревога Ателея сегодня достигла апогея. Он был слишком слаб, все тело болело, почти не мог встать. Он нутром чувствовал, что птица из преисподней с крылом на спине заметила его. Такие птицы из преисподней поднимают кругами дугообразный шторм, а потом вдруг садятся на северо-западной оконечности острова. Ателей видел это место, самое прочное место на острове, до которого можно было дойти только за один день и одну ночь. Хотя это место было далеко от укрытия Ателея, но он знал, что вскоре до него могут добраться. И действительно, на следующий день с той стороны донеслись какие-то звуки. Он из последних сил дотянулся до гарпуна, открыл вход в проделанный им «подземный ход» в воду, рядом со своим жилищем, и нырнул в море, спасаясь бегством.