В следующее мгновение на море вдруг начался град. Здоровенные градины падали в воду, оглушая выпрыгивающую из воды рыбу. Вскоре всю поверхность моря заполнили косяки дохлой или оглушенной рыбы. Ателей плыл по морю, полному рыбьих трупов, словно и сам он тоже превратился в огромную рыбину.

Это лето навсегда останется в памяти островитян. Все началось хмурым летним днем, когда где-то на границе сна и рассвета в поселках на море вдруг пошел град. Так как это случилось в предрассветный час, многие очнулись после глубокого сна и, выйдя за дверь или стоя у окна, в полном недоумении глядели на сморщившийся мир. Далеко у горизонта светлело небо, а градины под еще не погашенными фонарями излучали серебристо-голубое сияние, как будто малюсенькие метеориты один за другим обрушивались на берег. Градины падали со страшным грохотом, ударяясь о гофрированные крыши, об асфальт, о ступени спускавшихся к морю каменных лестниц, о придорожные фонари, о припаркованные на улице автомобили… но почему-то когда все вспоминают о том, что произошло тем утром, то это обычно лишенные звуков воспоминания, похожие на немое кино.

В «Седьмом Сисúде» крышу пробило сразу в нескольких местах, так что солнечные лучи на рассвете пробивались сквозь нее. Один луч упал на кофейник Хафáй, и выглядело это так, как если бы кофейник разрезало пополам. Многие журналисты, остановившиеся лагерем на берегу, были ранены. Более опытных репортеров расселили по гостиницам в центре города, поэтому большинство попавших под удар были молодыми. Но среди них оказалась и одна опытная телеведущая, которая во время репортажей всегда жестикулировала, как будто перед ней был стол для маджонга. Никто не знал, почему она в тот день не вернулась в пятизвездочный отель. Она была одета так же, как и прошлым вечером, и была сбита градом, как только вышла из палатки. Коллеги немедленно отвезли ее в больницу. Этот инцидент потом превратился в одну из тех скандальных историй, за которыми следили бульварные еженедельники. Рассказывали потом, что когда ведущая, у которой раньше был крикливый голос, пришла в себя, то стала необычно тихой, говорила так мягко, так рассудительно, что вскоре была уволена с должности телеведущей.

В тот день журналисты на пляже, укрываясь от града, выходили на связь со своими редакциями и рассказывали о случившемся, поэтому телезрители по всей стране увидели вызывающие недоумение кадры: репортеры с разнообразными предметами в руках прикрывали голову и сообщали о событиях, глядя в объектив шатавшихся из стороны в сторону камер. Многие зрители были удивлены и шокированы, включив утренние новости.

Град закончился так же быстро, как и начался, но из-за него все пропустили момент, когда мусороворот обрушился на берег с несколькими огромными волнами. Это невиданное зрелище произошло в тот момент, когда град шел сильнее всего. Впрочем, именно благодаря граду журналисты с побережья побежали обратно к дороге, чтобы сделать репортаж, и поэтому им удалось спастись. Потому что как только град прекратился, облака на небе постоянно видоизменялись и перестраивались: белые, свинцово-серые и лилово-серые соединялись в более крупные облака. Они были похожи на носимые по воде мифы, на многосложные стихи, способные растрогать до слез. Многие жители прибрежных селений говорили, что таких облаков они не видели никогда в своей жизни, они были удивительнее, чем те переливчатые облака, которые бывают в преддверии тайфунов. Как раз в тот момент, когда фотографы запечатлели это зрелище, огромная волна накатила на берег на фоне слабого утреннего света. Многие люди объясняли, что потому в их воспоминаниях град падал беззвучно, ведь звук града, хотя и близкий, гораздо менее мощный по сравнению с тем, что они услышали после. Этот звук как будто исходил от неба, исходил от земли. Он был подобен голосу луны, в незапамятные времена взошедшей на небо и с тех пор не издававшей ни звука, как если бы она вдруг высказала все то, что у нее накопилось… Но когда до тебя дошло, что этот звук издало море, то уже видишь волну перед глазами.

Журналисты, торопившиеся сообщить о граде, были не на шутку взволнованы, а когда огромная волна внезапно обрушилась на побережье прямо у них на глазах, они в смятении замерли, как будто у них на ногах повисли кандалы.

Поначалу Лили и А-хань были вне себя от радости, потому что смогли заснять кадры, как градины пробивают крышу дома. Но Хафáй все смотрела на море, потому что чувствовала, что сегодня будет что-то неладное. Она попросила их поскорее укрыться на чердаке, и вскоре они убедились в обостренной интуиции этой женщины из народа амúс, потому что волна встала, будто море в одночасье поднялось на новую высоту, и затопила дом. Практически весь «Седьмой Сисúд» ушел под воду. Правда, в первый раз море не достигло своей цели. Но Хафáй знала, что оно не смирилось. Поэтому, как только волна схлынула с берега, она сразу же попросила А-ханя отнести Лили подальше. Та, по-видимому, совсем потеряла самообладание и все время рыдала. А-хань бросил лишние вещи, взял только портативную видеокамеру, и на спине понес Лили на берег.

Покидая «Седьмой Сисúд», Хафáй схватила прикрепленную у барной стойки фотографию, на которой она и инá были вместе. В тот самый момент, когда она вышла оттуда, одна из стен «Седьмого Сисúда» рухнула. Это была стена, обращенная к Дому на море. Принадлежавшие Хафáй баночки с травами, коллекционный кофе, чан с просяным вином, кровать, куча бумаги для писем, подобранные с берегов тайбэйской реки камешки, – все попадало в воду… В расположенном поблизости Доме на море, как будто ответным жестом, обрушилась часть стены передней комнаты, и все вещи тоже выбросило в воду: фотографии Тото, содержимое книжных полок, маленькая коробка для Охаё, альпинистские веревки Якобсена, первый сборник стихотворений Алисы, который она напечатала в молодости, старая одежда, которую забыли отнести в пункт утилизации, – все смешалось с разнообразным пластиковым мусором, принесенным морем. Казалось, здесь были собраны брошенные вещи со всего света.

Если разобраться, то огромных волн было всего две, и пришли они по очереди: сначала одна, потом другая. Затем все опять затихло, песчаный пляж появился снова. Но пляж изменился до неузнаваемости: он был завален всевозможными необычными предметами. Впечатление было такое, будто находишься на далекой планете. Как только А-хань вышел на берег и убедился, что с Лили все в порядке, он попросил жителей селения присмотреть за ней, а затем немедленно взял камеру, чтобы заснять эту странную картину. Когда объектив камеры был направлен на Дом у моря, в кадр попала мертвая белая цапля. А-хань показал ее крупным планом. Раньше он бывал в клубе орнитологов, и тут, к своему удивлению, он узнал редкую желтоклювую цаплю, поэтому А-хань из личного интереса решил задержать кадр на ней чуть дольше. В этот момент насквозь промокший котенок, черно-белый полосатик, выбрался из щели в упавшей стене и пробрался из левого угла кадра в правый.

Алисы не было в кадре. Она только что очнулась и пыталась приподняться с больничной койки, когда стала свидетельницей произошедшего. Всего несколько секунд она колебалась, в следующее мгновение оттолкнула зашедшую в палату маленькую медсестру и, как будто что-то увидела, бросилась к выходу из больницы.