Обдумав порядок встречи в деталях, царь счел, что победителям непристойно участвовать в торжествах в поношенной экипировке, и велел изготовить две тысячи шляп и «к стрельбе все пушки с доволным порохом». Заключил свое послание царь словами: «И в протчем изволь вспомогать, что надобно будет к оным воротам».

Подготовка к встрече потребовала немало времени. Так, Виниус известил царя, что, по признанию мастеров, триумфальная арка может быть в полной готовности не ранее 18 сентября. Из этого следовало, что ни войскам, ни царю не надлежало спешить в Москву. Петр, не привыкший коротать время в безделье, нашел себе полезное занятие — не менее месяца он провел на железоделательных заводах близ Тулы, принадлежавших его дяде Л.К. Нарышкину Царь выковал на них несколько полос железа, причем потребовал себе обычную плату за труд. Кроме того, он распорядился заготавливать припасы для будущего флота — пушки, ядра, якоря и т. д.

К 28 сентября триумфальная арка была готова, но не все полки прибыли к месту сбора в Коломенском. Наконец 30 сентября состоялся торжественный въезд войск в столицу. Это было зрелище, небывалое доселе.

Москвичи впервые увидели триумфальную арку высотой в пять и шириною в шесть или семь сажен с колоннами, фронтонами, украшенную статуями Геркулеса и Марса. Имелись здесь и вирши, высмеивавшие незадачливых турок, оборонявших Азов, и прославлявшие победителей. Над изображением паши была помещена такая неуклюжая надпись:

Над мурзою:

Победителям адресовались следующие слова, начертанные на арке:

Перед статуей Геркулеса:

По сторонам ворот были протянуты полотна с изображением штурма Азова с надписью:

Шествие победоносного войска открывали девять всадников, конюшенного чина, за ними вели «с седлом слитным, на седле палаш». Затем опять девять всадников, за которыми следовал конюший с пищалью. В карете, запряженной шестью вороными лошадьми, восседал Н.М. Зотов, державший в одной руке меч, а в другой щит. Карету Зотова сопровождали участвовавшие в походе дьяки и певчие. За каретой вели шесть нарядно оседланных лошадей. За ними следовала карета, в которой сидели генерал-комиссар Ф.А. Головин и кравчий К.А. Нарышкин. За каретой вели нарядно наряженных лошадей, принадлежавших Ф.Я. Лефорту. За ними следовали две пустые коляски, а затем сани, запряженные шестью богато украшенными лошадьми. В санях сидел генерал-адмирал Лефорт. Ехать в карете он не мог из-за тряски, но даже и в санях испытывал сильные боли.

За санями Лефорта следовал капитан, то есть Петр, во главе бомбардирской роты. Заметим, под Азов Петр отправлялся в чине простого бомбардира. Взятие Азова дало основание присвоить ему чин капитана. Петр шагал в черном немецком платье с белым пером на шляпе и с протазаном в руке.

Перед триумфальными воротами Лефорт, превозмогая боль, вышел из саней и вместе с царем подошел к Виниусу. Тот произнес в рупор приветственные слова в его честь:

Нет сомнений, что это приветствие было сочинено по приказу царя. Тем самым Петр хотел отчасти компенсировать своему приятелю страдания, испытанные им во время похода. Роль адмирала в морском сражении в виршах была сильно преувеличена.

Выслушав приветствие, генерал-адмирал сел в сани и отправился в путь. За ним мимо ворот проследовал Большой полк генералиссимуса Шеина, сопровождаемый литаврщиками, трубачами и тридцатью всадниками в панцирях. Далее следовала пустая карета, запряженная шестерней, и при ней двое карлов; за каретой ехал конюший, а за ним вели восемь нарядно оседланных лошадей. Здесь же шли хор музыкантов с зурнами, набатами (большими барабанами) и накрами (бубнами) и две роты трубачей.

Шеина, как и Лефорта, приветствовал Виниус такими же тяжеловесными виршами. Смысл их выражен в одной из строк:

Приветствие Шеину, как и Лефорту, сопровождалось пальбой из пушек.

За Шейным двигался начальник артиллерии стольник Вельяминов-Чернов, за ним волокли по земле 16 турецких знамен. За ними шествовал Преображенский полк, за которым везли на подводе, запряженной четырьмя лошадьми, изменника Якушку. На телеге был сооружен помост, на нем виселица и две плахи с воткнутыми топорами, а также предметы, предназначавшиеся для пытки: ножи, хомут, десять плетей, двое клещей, два ремня — все это недвусмысленно намекало на судьбу предателя. Обреченный на смерть был одет в турецкое платье и чалму, на груди висела доска с надписью: «Злодей». На перекладине виселицы имелась еще одна назидательная надпись: «Переменою четырех вер Богу и изменою возбуждает ненависть турок, христианам злодей».

За телегой изменника шествовал Семеновский полк, за ним — иноземные инженеры. Последними шли полки генерала Гордона: за Бутырским солдатским полком следовали стрелецкие.

Франц Яковлевич в письмах к брату любил подчеркнуть свое особое положение при дворе и особое внимание царя к своей персоне. Описал он и торжественный въезд в Москву после азовской победы. «Я имел честь, — извещал он брата Амии 9 октября 1696 года, — пройти первым с моими морскими частями, в которых его царское величество исполнял должность командира. Так как я не мог перенести ни кареты, ни коляски, то проехал город, в котором мне не было необходимости останавливаться, не слезая, в санях, запряженных шестью лошадьми его величества, изумительно убранными. Я имею двенадцать упряжных лошадей, подходящих для такого въезда. Мне были устроены овации, а у триумфальных ворот преподнесены в подарок красивые ружья и пистолеты. Вся пехота стреляла из ружей троекратно, также стреляли из всех морских пушек. Все другие генералы следовали в процессии. И это длилось с утра до вечера. Один изменник, который в прошлом году сбежал к туркам, был взят в плен при сдаче города. Его вели через Москву с завязанными руками к месту, где стояла виселица; около него было два палача. Этот изменник причинил нам много вреда. Он из Данцига — был лютеранином, затем москвичом, а в Азове — турком. Вчера его колесовали живьем, после чего в знак милости ему отсекли голову. Еще никогда въезд в Москву не был таким величественным. На следующий день его царское величество милостиво пожаловал обедать ко мне со всеми морскими офицерами. Стреляли из пушек и трубили в трубы…