Человек с открытым сердцем

Елена, маляр-отделочник, ныне волонтер, Брянск.

«У нас сейчас открыта ковидная больница в бывшем госпитале ветеранов. Туда набрали полностью новый персонал — врачей, медсестер, сиделок. Многие из тех, кто там работал, уходили сами, не хотели связываться с коронавирусом. С СИЗ, с лекарствами все хорошо. В больнице комфортно, уютно, все в масках, руки моют. Все спокойно, без паники. Бешеного ажиотажа не было и нет».

Запугивают до сумасшествия

«На мой взгляд, во многом СМИ создают панику, посмотрите, какие жуткие заголовки. Реально кошмарят людей, запугивают до сумасшествия. Я с этим сталкивалась, когда возила продукты. Людям по 65 лет. Вроде образованные, машина, дом хороший. А ерунду такую несут…

Им расписаться нужно, мне их паспорт посмотреть, чтобы сверить имена-фамилии. А у них настоящая истерика: «Не подходите к нам! Зачем вам наш паспорт? Вы ко всем прикасаетесь, а теперь принесли нам тут заразу!» Я говорю, что у меня есть специальный раствор, я обрабатываю перчатки, соблюдаю дистанцию. А им даже официально установленная дистанция кажется маленькой. «Паспорт вам в руки не дадим!» А как я продукты оставлю, если фамилия вдруг не совпадает?

Очень много таких людей. Но я не заостряла на этом внимание.

Голова-то на плечах должна быть своя — информация информацией, но надо думать. Можно так себя накрутить до полного одурения. Например, многие врачи говорят, что на улице в маске ходить нельзя — в ней вы дышите своими вирусами, которые у вас в организме есть, вы их выдыхаете в маску и снова вдыхаете. Тем более, если вы не в толпе, а спокойно один идете или соблюдаете безопасную дистанцию, — зачем тогда маска? Дошло до того, что я часто видела, как в пустых парках люди гуляют в масках. Какой тогда вообще смысл в этих прогулках? Из-за паранойи теряется здравый смысл».

Родство душ

«Тогда, в начале карантина, по телевизору передали, что будет организован штаб волонтеров для помощи людям старше 65 лет, которым нельзя выходить. А многим пожилым людям, которые совсем одни, некому принести из магазина продукты. Я подумала, что не могу оставить людей наедине с их проблемами.

Мы с сыном в интернете зарегистрировались. На следующий день мне позвонили и назначили встречу в штабе. Мы туда приехали, нам все объяснили. В том числе, что все там работают бесплатно. Я сказала: ничего страшного. Бабушек тоже кормить надо.

Мой сын Константин — инвалид-колясочник, ему 28 лет. У него водительские права есть, мы вместе развозим продукты и лекарства.

Чего только по этому поводу я не услышала: «Ты еще и сына за собой таскаешь. Сама заразишься и его заразишь!» Вот такой бред несли. Мы вообще-то старушкам продукты и лекарства возим и средства защиты используем и все правила безопасности соблюдаем. Сын ждет меня в машине.

Что нами движет? Чувство долга? Нет. Я никому ничего не должна, но хочу помогать людям. Наверное, это родство душ. Почему человек должен страдать? Я ведь могу ему помочь.

Сделать добро. Когда люди довольны, благодарят меня это дорогого стоит. Значит, я все делаю правильно. И сын согласен со мной полностью.

Первые несколько дней мы брали по 6–8 вызовов, потом уже по 12–15 и больше — появился опыт. В среднем исполнение каждой заявки занимает минут тридцать.

В центральный отдел в Питере или Москве звонят старушки или их родственники, которые хотят им помочь. Из центрального кол-центра информацию передают по регионам. Некоторые звонят прямо в Брянск, в нашу волонтерскую организацию. Девочки у нас молодцы, как они только справляются? По 12 часов на телефоне».

Вы не Путину звонили, а волонтерам

«Всякое бывает. Одной бабуле лекарства привезли. Она вдруг закатила истерику: «Вы должны со мной четыре часа провести». Говорю ей: «Я не соцработник, я волонтер. Вот продукты, лекарства. Сидеть с вами — уже не моя работа».

Это все из-за нехватки любви, старики хотят к себе больше внимания, они закрыты в квартирах, им не с кем поговорить. Когда мало вызовов и есть время, остаешься. Конечно, не на 4 часа. Минут на 10–15. И бабулька начинает: «Ля-ля-ля. Как работа, как ты, как семья? А вот по телевизору передали… Ты не забывай меня, я тебе позвоню». Я говорю: «Хорошо, звони, приеду».

Заказанные продукты мы покупаем за свои деньги, показываем чеки. Деньги старики возвращают нам до копейки.

Хотя однажды был случай, когда возвращать не захотели.

Я говорю бабульке, что купила все за свои деньги, нам на это средств не выдают. У меня, например, сегодня 15 человек, кому я развожу, если я каждому куплю булки и бутылку молока, то мне завтра будет нечего есть. А она в ответ: пусть вам Путин ваши деньги возвращает! Я опять объясняю, что Путин мне ничего возвращать не будет, потому что вы не Путину звонили, а волонтерам.

Кое-как удалось убедить».

Служу, а не работаю

«Вообще у меня иногда возникает ощущение, что мы, как говорится, простые люди, народ, навязались нашей власти, требуем от нее какого-то участия, помощи. А она не знает, как от нас отцепиться. Ногами отталкивается. Мы, как бездомный щенок, цепляемся ей за ноги: «Приюти нас, возьми домой», а она стряхивает щенка, чтобы не лез, не испачкал брюки.

У нас пенсионеры погибают. Пенсия копеечная. Побираются возле больших магазинов. Смотришь — и душа болит. За квартиру заплатить, лекарство купить, еду самую незатейливую, недорогую, макарошки эти. Люди трудились всю жизнь и получают 12 тысяч. Некоторые еще меньше. Это ужас.

Возвращаешься с работы в шоке от того, скольким людям нужна помощь. Я бы помогала всем, если б могла. Но я, увы, не Супермен.

Мы с Костей были у одной бабульки. Она живет далеко от Брянска, одна. У нее огород. К ней раз в неделю приезжают ее родственники помогать по огороду. Я спросила, почему она не хочет в город? «Ой, дочка, я не хочу там жить. Там грязь, пыль, машин столько, люди все злые. У нас тут все свои. Не волнуйся, у меня мука есть. Я на воде себе замешаю. Все нормально будет. И дрова мне уже натаскали. Все у меня есть». Такой энтузиазм!

Они готовы на воде готовить, лишь бы дети за них не волновались, знали, что у них все в порядке.

Или вот