и очень элитная собака, поэтому кормить его следует исключительно мраморным сырым мяском.

По хорошему стоит признаться, но если бы он мог говорить. В Орхаре звериные ипостаси оборотней говорили при помощи телепатии. Некоторые демоны вполне могли ее освоить, но для этого требовались долгие тренировки, и вряд ли такой дар у Анастасии просто от рождения. Так что придется ждать три дня, ну или улучить момент и сбежать.

Но почему бы не воспользоваться ситуацией и не переждать полнолуние дома?

Раздались торопливые шаги — Анастасия вернулась. Она с беспокойством осмотрела его бок и пробормотала что-то насчет того, что можно было бы ехать и побыстрее — магии в доме все еще не было.

А следом за ней по ступенькам почти скатился Ося. Для него спуск со второго этажа был почти подвигом, коротеньких лапок не хватало, и тролль передвигался прыжками со ступеньки на ступеньку, периодически промахиваясь. Последний метр он преодолел кубарем, покатился по полу, покачал носом, собирая в кучу глаза и вдруг увидел Малкольма.

Впервые в жизни он видел, как Ося посерел. И мрачно подумал, что если тролля опять затошнит, то выкидывать его за шкирку на улицу будет некому — Анастасия-то на кухне, гремит тарелками.

Ося, не сводя с Малкольма взгляда, испуганно попятился. От страха он даже забыл сделать «чпок», только округлил глаза и прижал к голове уши.

Интересно, признал оборотня? Или узнал Малкольма?

— Вот, ты, наверное, голодный, — ласково произнесла Анастасия, и он в этот момент почти ее полюбил.

А потом зародившееся чувство бесцеремонно растоптали вопиющим пренебрежением.

Ася поставила миску с мясом (тушеным, к сожалению, но тоже ничего) рядом — рядом! — с миской оси.

«Чпок!», — прокомментировал тролль сложившуюся ситуацию, пока Малкольм молча размышлял, в какой момент его, смертоносного оборотня, ветерана войны, жизнь свернула куда-то в сторону миски.

Пожалуй, голод был не настолько силен, чтобы он начал есть из миски, так что Малкольм демонстративно отвернулся и сделал вид, будто совершенно не голоден. Он лег у камина, стараясь не смотреть ни в сторону Аси, ни в сторону Оси. Первая могла понять, кто он такой (а он все еще надеялся незаметно смыться), второй просто до одури боялся, и мало ли, вдруг у троллей сердце слабое? Ректор не обрадуется, если ему вернут трупик любимца.

Возле камина было хорошо, он еще хранил тепло, хотя огонь погас вместе с остальной магией в доме. Гораздо лучше, чем в пустой академии. Слегка саднил бок и бесили мокрые лапы, но в остальном впервые за несколько лет полнолуние превратилось в настоящие выходные.

Пожрать бы еще.

Малкольм покосился на миску, и тут же фыркнул: Ося, поняв, что в данный момент на его еду никто не покушается, судорожно пытался всосать все и сразу, включая мясо, предназначенное не для него.

— Эй, подавишься! — возмутилась Анастасия, когда увидела, чем занят тролль.

Малкольм сомневался, что у Оси вообще есть такая способность «подавиться». Если бы боги были чуть милостивее и не разделили его хобот на две ноздри, думается, мир не успел бы развиться до магов и нелюдей — всю живность всосали бы тролли.

Наконец вспыхнул свет, и адептка радостно унеслась на кухню. Лежать у камина под потрескивание дров стало ещё приятнее. Малкольм не заметил, как задремал. Проснулся лишь от того, что защипало ссадину: это Анастасия накладывала компресс.

— Спи-спи, — ласково проговорила она, поглаживая его по боку.

Разве можно отказаться от такого приглашения? И Малкольм, положив лапу на нос, продолжил дремать.

Вечер определенно обещал закончиться на той же уютной ноте, если бы не одно но, а именно — звериная сущность, не вовремя прорвавшаяся наружу.

Закончив с зельем и ссадиной, Анастасия отправилась на кухню, чтобы приготовить ужин. Последнее тушеное мясо она отдала голодающим зверушкам, так что пришлось думать, чем кормить себя любимую. И в отсутствие Малкольма она собралась сделать то, на что вряд ли бы решилась: приготовить непрожаренный стейк.

Кусочек мраморного мяса аппетитно блестел на тарелке, пока разогревалась плита. Легкий голод к этому моменту превратился в зверский аппетит. Есть из миски, да еще и мясо, облизанное носом тролля, Малкольм все еще категорически не желал. Поэтому, вспомнив, что в холодном шкафу таких кусочков не меньше четырех, он дождался, когда Ася отвернется и ухватил со стола кусок мяса, чтобы быстренько убежать и сожрать в уголочке. Тоже довольно унизительно, зато вкусно, не сопливо и не из миски. И почти добытое в честной охоте — это он так себя уговаривал.

Но на его несчастье Анастасия имела демонический слух, и мгновенно обернулась на шорох. — Фу! — вскрикнула она. — Плохой пес!

И легонько, но обидно, шлепнула его по заду, отгоняя от стола.

Все еще сжимая в зубах кусок мяса, Малкольм не успел обуздать оборотня внутри себя, он отреагировал инстинктивно, как всегда реагировал на попытки напасть: прижал уши к голове и утробно зарычал, обнажив острые клыки.

Анастасия побледнела и отпрянула.

Ему почти сразу стало стыдно, он не хотел ее пугать, и почувствовал, как что-то между ними сломалось, будто разрушило атмосферу в доме. Он вдруг перестал быть безопасным местом — понял Малкольм. Для Аси и Оси его дом стал местом, где могут напасть.

— Ладно, — дрожащим голосом произнесла девушка, — очевидно, ты не самый дружелюбный и благодарный пес.

Медленно, не сводя с него глаз, она прошла в холл и открыла дверь.

— Давай, выходи.

Он смотрел, не шевелясь, ловя прерывистый ритм ее сердца. Слишком быстрый — она сильно испугалась. Малкольм ее не винил, иные, услышав рык оборотня, лишались рассудка. В основном те, кто видел, на что они способны на войне, естественно.

— Уходи, я сказала. Давай, ну!

Несмотря на страх она решительно вскинула руку, вызывая всполохи пламени, и Малкольм понял, что три дня в тепле, сытости и обожании отменяются. Он сам испортил себе выходные, не сумев контролировать зверюгу, сорвался ради куска мяса, и теперь отправляется на улицу.

Он медленно побрел к выходу, мрачно думая, что вот уж теперь Анастасии совершенно точно незачем знать о том, кто он. Если неразумную собаку она забудет через неделю, то испугавшего ее оборотня — на всю жизнь.

Странно, что его это заботит.

Малкольм обернулся, когда за ним закрылась дверь. Он сел под яблоней, устроившись в тени, чтобы серебристая шерсть не блестела в лунном свете. Со странной глухой тоской он наблюдал, как один за другим гаснут в доме окна. Похоже, Анастасия решила не ужинать: она погасила в кухне и гостиной свет и поднялась наверх. Он