В кафе стало необычайно тихо. Омар ожидал какой-то реакции, замечаний, расспросов, чего-то, что прояснило бы загадочную ситуацию. Но ничего не произошло. Наконец Омар развернулся и, не говоря ни слова, направился к выходу. Мрачные мысли одолевали его.

С этого дня Омар Мусса оказался в опале. Как бы там ни было (ему самому так казалось), те люди в Луксоре, с которыми Омар искал дружбы, поскольку думал, что им небезразлично будущее Египта, начали избегать его еще больше. Что ему было делать? Все попытки заговорить с кем-нибудь о шраме терпели неудачу. Все, с кем он заводил беседу, отворачивались, словно Омара поразила какая-то ужасная болезнь. И даже те люди, с которыми Омар раньше поддерживал дружеские отношения и которые не были свидетелями происшествия в кафе, бежали от него, как от чумы.

Во время этой изоляции Омар больше общался с иностранцами, чем с земляками. Он налегал на частную учебу, профессор Шелли и его жена оказывали любую возможную поддержку. Долгое время он умалчивал о происшествии в «Ком-Омбо», но когда спустя несколько недель ему не удалось продвинуться в решении этой загадки, Омар рассказал все профессору. Шелли сначала не хотел верить, что какой-то шрам вызвал столько подозрений. Но Омар настаивал на своем, так как был уверен в своей правоте. Возникло предположение, что странная метка принадлежит одной из националистических группировок, и все же не было объяснений, почему был выбран именно Омар. Он никогда не высказывался за или против какой-либо политической стороны, а его похищение произошло, когда Омар хотел провернуть сделку. Суб-мудир Луксора закрыл дело после года безуспешных расследований. Естественно, все закончилось безрезультатно. Если они хотели продвинуться дальше, то должны были сами браться за дело. Это казалось Шелли весьма небезопасным.

В поисках отправной точки Омар решил найти гробницу, в которой его держали. Он считал, что склеп должен быть где-то недалеко от дома точильщика, потому что именно там он слышал характерный звук, исходящий от вращающихся камней. После разговора с Картером, который проводил археологические и картографические исследования в деревне эль-Курна, попали под подозрение семь гробниц, располагавшихся в трехстах футах от дома точильщика. В три из них вход был открыт, четыре другие находились под домами. Все семь гробниц были известны и исследованы учеными. Омар уверял, что сможет узнать ту гробницу с закрытыми глазами, хотя он толком и не видел ее при свете.

В трех открытых гробницах были похоронены жрец Амона Антеф, мудрец Хапусенеб и генерал Перресенеб. Из них ни одна не подходила под тюрьму Омара ни по размерам, ни по архитектуре. Их следовало вычеркнуть из списка. Четыре остальные гробницы принадлежали Ипуемра, старшему жрецу во времена правления Аменхотепа III, Имсети, врачевателю, Дуамутефу, не понятно для кого предназначавшемуся домашнему воспитателю, и Тета-Ки, учителю мудрости XVIII династии. Но после осмотра и этих гробниц Омар вынужден был признать, что они были незнакомы ему. Конечно, профессор Шелли во время исследований в эль-Курне прикрывался научными интересами, но все равно местные жители встречали пришельцев с большим недоверием. Эти поиски не увенчались бы успехом, если бы им не помог случай.

Бродячая собака погналась по деревне за кроликом. Кролик, казалось, был уверен в своих силах, яростно петлял, а несчастный кобель снова и снова оставался ни с чем. Омар с удовольствием наблюдал за погоней и бегал за собакой. Неожиданно и пес, и кролик исчезли. Омар уже начал подозревать, что случилось самое страшное, но тут обнаружил пса за домом у какой-то ямы, которая была накрыта толстыми балками. Пес рычал и совал морду в щель между ними — видимо, туда и нырнул кролик.

Омар отогнал пса, приподнял одну из балок, надеясь найти кролика. Он его не увидел, но обнаружил высеченную в песчанике лестницу. Ступени раскрошились, а в некоторых местах осыпались вовсе. Пологая лестница, идущая вниз на добрых двадцать футов, привела Омара и профессора к деревянной двери из простых неструганых досок, окрашенных масляной краской, как и все входные двери в эль-Курне. Дверь была заперта на нехитрый засов снаружи. Шелли отодвинул его и посветил внутрь карбидной лампой. Грубо высеченный коридор вел направо и заканчивался площадкой, от которой вниз вела еще одна лестница. Омару трудно было предположить, что это вход в его темницу. Он хорошо помнил рельефы и рисунки на стенах, но пока стены гробницы были абсолютно голые.

У подножия лестницы Шелли остановился, потому что ступени резко заканчивались вертикальной шахтой примерно в десять квадратных футов; она была такая глубокая, что свет лампы не мог осветить дно. Коридор шел дальше, но из-за шахты он был недостижим, в этом и крылась причина того, что на входной двери был лишь простой засов.

В воздухе витал сладковатый запах летучих мышей, фыркала карбидная лампа. Омар предложил притащить сверху одну из балок, которыми был накрыт вход, но профессор убедил его, что балки слишком короткие, чтобы перекрыть шахту. А более длинные балки просто не пройдут из-за изгибов узкого коридора. Омар беспомощно осматривал шахту и тут, взглянув на потолок, заметил, что с массивного свода свисает канат, конец которого привязан где-то за выступом стены. Канат был новый, казалось, им почти не пользовались. Профессор отвязал его, проверил на прочность и качнул несколько раз так, чтобы конец каната перелетел на другую сторону шахты, а потом снова поймал его.

Омар взглянул на Шелли. Наверное, они подумали об одном и том же: выдержит ли канат? Или это все-таки ловушка? Опасность делает человека храбрым. Омар молча взял канат из рук профессора, еще раз проверил его на прочность, схватился руками повыше и качнулся над бездной. Потом он отпустил канат, и Шелли, закрепив карбидную лампу на поясе, проделал то же самое.

После того как канат был закреплен на крюке, предусмотренном специально для этого, они отправились дальше по коридору и добрались до большой комнаты. В ее центре зияла дыра, а рядом лежали крышка, сбитая из досок, и веревочная лестница. И тут у Омара возникли подозрения. Он вспомнил, как после бесконечных дней в одинокой темнице открылся люк в потолке, как оттуда вывалилась веревочная лестница и зловещий мерцающий свет лампы озарил стены гробницы.

Омар привязал веревочную лестницу к деревянной крышке, взял в зубы ручку карбидной лампы и начал осторожно спускаться. Шелли последовал за ним. Оказавшись в самом низу, Омар высоко поднял лампу над головой.

— Да, — тихо произнес он, — я все это узнаю: изображения богов, колесницу с колесами, у которых шесть спиц, и вот это… — Он посветил на саркофаг с остатками мумии. — Да, меня держали здесь, я лежал на этой связке тростника. Один Аллах знает, как я выбрался отсюда.

Профессор Шелли взял у Омара карбидную лампу, чтобы получше разглядеть иероглифы.

— Если я не ошибаюсь, — произнес профессор, внимательно рассмотрев иероглифы, — мы находимся в гробнице знатного человека по имени Антеф, который служил у фараона объездчиком лошадей.

Увлеченный своим неожиданным открытием, Шелли совершенно не заметил, что Омар дрожит всем телом, как в лихорадке. Только после того как профессор задал вопрос и не получил на него ответа, он направил свет лампы на парня. Омар крепко вцепился в веревочную лестницу. Воспоминания о проведенном в подземелье времени для него оказались невыносимы, и он торопился уйти.