Я метнул в Кострова быстрый взгляд, как бы спрашивая его, что делать, на что он качнул головой в сторону Ольги и сжал свой кулак, захватывая воздух. Я расценил этот его жест как команду к действию, что мне надо срочно брать инициативу в свои руки и увести Ольгу, пока она не выдала себя сама. Не узнать в молодом человеке жителя эльфийской планеты – оператора Германа – было невозможно.

Телефон вернулся к Кострову, и тот, чтобы привлечь внимание людей к видео, тем самым позволив нам с Ольгой незаметно выйти из бара и подняться наверх, начал расспрашивать, видел ли кто прежде этого парня.

Я привел Ольгу в спальню, ту самую, где она еще недавно была моей гостьей и пленницей одновременно, усадил на кровать и заглянул ей в глаза. Они были полны слез.

– Это ведь Герман! Чердынцев!

Она закрыла лицо ладонями, словно на ее коже могло проступить это магическое для нее имя.

– Он приходил к тебе, когда ты жила у Селиванова? Вы с ним встречались тайно? Так? Отвечай! Ты пойми, все очень серьезно!

Тогда она снова открыла лицо, брови ее взлетели вверх, глаза смотрели на меня с каким-то ужасом.

– Что? Какой Герман? О чем ты? С тех пор как я переехала сюда, в лес, мы с ним не виделись! С какой стати я стала бы лгать?

– Да все очень просто, Оля. Если следователь узнает, что Герман появлялся в лесу, что вы встречались, то все его наработки, зацепки, линия расследования – все рассыплется, и знаешь почему?

– Да, понимаю… Он сможет предположить, что на самом деле первым был убит Макс, и убил его Герман, из ревности, а девушку застрелили просто так, чтобы запутать следствие.

– Именно! Видишь, ты и сама все отлично понимаешь!

– Но я говорю правду, и я действительно не видела Геру с тех самых пор, два года уже прошло…

– А если бы он пришел, приехал к тебе? – Я перебил ее, сгорая от ревности. Он был здесь, был, этот смертельно опасный для моей девочки эльф, я же только что видел его лицо на экране телефона! Такое лицо невозможно забыть или с кем-то спутать. Этот красавчик бродил по лесу, возможно, кружил вокруг дома, в котором пряталась от своей любви его бывшая возлюбленная, спасенная доктором Селивановым, так же, как в свое время кружила вокруг его дома сама Ольга. Что это, проснувшаяся внезапно любовь (или оттаявшая, прежде замороженная рассудком ли, чувством ли долга по отношению к своей профессии, ведь именно его работа стала препятствием для их любви, встреч)? И если поверить Ольге, то получается, что Герман, каким-то образом разыс-кав ее, так и не решился с ней встретиться. Он так и не нашел в себе смелости коснуться звонка на калитке доктора Селиванова, и в окно он не постучал. Может, постоял-постоял, да и уехал. Или ушел. Мотив убийства складывался в моей голове, словно помимо моей воли. Герман, скорее всего, не знал, что между Максом и Ольгой дружеские отношения, он мог приревновать Ольгу к доктору и, каким-то образом выманив его ночью из дома, убить его, своего соперника. Возможно, что в это время по дороге проходила Соня Винник. Мы можем так никогда и не узнать, что она делала в нашем поселке. Может, была у друзей, которые теперь в этом никогда не признаются, чтобы не быть втравленными в это дело. А может, она была у любовника, с которым поссорилась и решила уйти в ночь, в никуда. Все, кто мог бы знать Соню, теперь будут молчать об этом до конца своих дней.

– Оля, девочка моя, но ты же сама видела, что это он! И приходил он именно по твою душу! Разве в этой ситуации возможно другое предположение? Или ты готова поверить в какое-нибудь нелепое, чудовищное совпадение? Типа, зашел случайно в лес и оказался неподалеку от дома доктора?

– Нет, я не верю в такие совпадения. – Она судорожно вздохнула, и хрупкие плечи ее при этом поднялись и опустились. – Но если он был здесь, то почему же не зашел? Что ему помешало?

– Тебе лучше знать. Что он за человек вообще?

– Он? – И тут ее лицо как будто бы изнутри засветилось нежным радостным сиянием, источником которого стали ее ожившие воспоминания. Как же так, недоумевал я, разве два года стараний доктора не должны были излечить ее от этой любви? – Он прекрасный человек, и уж точно не способен на убийство, если ты об этом. Он абсолютно мирный и спокойный человек.

– Скажи еще – добрый и великодушный, – поддразнил я ее.

– И скажу! – дерзко, с вызовом ответила она.

– Наверное, потому ты оказалась здесь, в этом лесу, и пряталась у Макса целых два года.

– Но что же поделать, если он не любил меня так, как я его? Любовь – это болезнь. Но такая сладкая…

И она снова вздохнула, понимая, что обратного пути все равно нет, как я понял. И Германа не вернуть, да и с Осипом, мужем, вряд ли смогут возобновиться нежные и доверительные отношения. К тому же теперь, даже при нашем дружном молчании, если Ракитин узнает, кто попал в объектив видеорегистратора, то никакие наши доводы уже не помогут, и Ольга попадет в круг подозреваемых как бывшая (или настоящая, поди докажи обратное!) любовница Германа. А самого Германа будут искать с фонарями по всему свету.

– Вот только мне все это зачем?! – вдруг вырвалось у меня от какого-то мрачного отчаяния. – Как меня-то угораздило во все это вляпаться!

– Я могу уйти отсюда прямо сейчас, – ледяным голосом отозвалась Ольга. – И пойду прямо в полицию. Скажу им, что Герман не способен на убийство. Что все это – чушь собачья!

– Да, конечно, так тебе и поверят!

– А ваш следователь и вовсе дурак. Вместо того чтобы искать причину убийства этой девушки, Сони Винник, он возится с нами, копается там, где ничего нет и быть не может! Я любила Макса, по-человечески, понимаешь? Он был мне настоящим другом! Он вообще был прекрасным человеком, неравнодушным к чужой боли, за что и поплатился. Уверена, что перед тем, как убийца выстрелил, между ним и жертвой произошел пусть и короткий, но опасный разговор, который все и решил… Девушка поняла, что ее сейчас будут убивать, и закричала. Если бы я сразу услышала и выбежала, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали, понимаешь? Но Макс услышал раньше, побежал на крик и был застрелен. А что касается Германа… ну не знаю… Серьезно, просто не знаю, что и сказать. Если бы вы мне позволили, я сама бы отправилась к нему домой и поговорила. Но у меня нет ни машины, ни денег, ничего.

И тут она подошла ко мне вплотную и заглянула в мои глаза:

– Слушай, Марк, сейчас уже поздно, да и мы все слишком устали. Давай утром поедем к Герману и, если найдем его, то сами поговорим. Без Ракитина, а?

– Я должен посоветоваться с Костровым.

– Он хороший, он поймет. Ну так как?

– Хорошо, я сейчас спущусь и поговорю с ним. А ты… Обещай мне, что никуда не сбежишь на этот раз.

– Обещаю.

– Ложись и постарайся уснуть. Хотя… постой… а ты могла бы ему позвонить?

– Гере? Конечно. Если бы знала его номер. Но он же его сменил. Поэтому-то я и бродила вокруг его дома, понимала, что он сменил его, чтобы я ему не звонила. Но его номер можно спросить на киностудии, где он работает, или найти телефон этой студии по Интернету.