– А ты сама не пробовала это сделать? – машинально спросил я и тотчас пожалел об этом. Вообще какую глупость сморозил! Человек два года пытался забыть этого Германа, а я спрашиваю, не пыталась ли она его снова разыскать. Идиот, что тут скажешь?

Она усмехнулась, хорошо, что вообще не покрутила пальцем у виска.

– Ты извини меня, – пробормотал я смущенно. – Ладно, ложись. Утро вечера мудренее.

– Но его действительно нужно найти раньше вашего Ракитина. Возможно, конечно, что он приезжал сюда, искал меня, может, и нашел, увидел, когда я была в саду. При желании это можно было сделать. Скорее всего, решил, что я живу с Максом. Увидел, не захотел меня тревожить, да и уехал. Но он не убийца, это полный бред! Пожалуйста, найдите его! Я понимаю, конечно, что вы не обязаны это делать, я и так отнимаю у вас много времени. Да и вообще из-за меня у тебя, Марк, столько проблем. Но если уж мы все хотим отыскать настоящего убийцу Макса, то нам нужно сделать все возможное, чтобы арестовали не первого встречного или подозреваемого, как Гера, а все-таки настоящего преступника. Вот почему мы должны предупредить Геру, чтобы он куда-нибудь уехал, спрятался, чтобы знал, в какую историю влип. Господи, как же все это тяжело!

Я оставил Ольгу в спальне, не будучи уверенным, что к утру она не исчезнет, не испарится, словно призрак, или не сбежит, чтобы броситься спасать своего Германа.

Я чувствовал себя мерзко, потому что мое желание элементарно снабдить ее деньгами, чтобы она чувствовала себя более уверенно и свободно, я посчитал проявлением собственного легкомыслия и слабости: с деньгами-то она сразу сбежит! И неизвестно, куда направится. Одно дело – если мы завтра отвезем ее к ее мужу и передадим, так сказать, из рук в руки, и другое – если она снова исчезнет в неизвестном направлении, чем привлечет внимание Ракитина, который, вполне вероятно, все еще не доверяет ей.

Я спустился в бар, где бедный Костров, оглушенный музыкой (это Сашка Коневской, точно, включил мой компьютер с колонками), сидел среди развеселой толпы моих приятелей, наверняка уже и забывших, по какому поводу их пригласили, и вяло грыз красноватые волокна воблы, запивая пивом. Увидев меня, приподнял брови, спрашивая, типа, как дела.

– Она говорит, что мы должны Германа предупредить.

– Да вот и я тоже об этом же думаю.

– Ты серьезно? Так ведь ночь на дворе!

– Вот и хорошо, что ночь. Если ты не боишься, что твой бар разнесут, давай прямо сейчас незаметно выйдем, сядем в машину и отправимся в Москву. Адрес Германа у нас есть.

– А Ольга? Предлагаешь оставить ее здесь, в одном доме с толпой пьяных мужиков?

– Заберем ее с собой, разумеется. Созвонимся с Тумановым, скажем, куда ему подъехать, чтобы забрать жену. Тем более что адрес-то Германа он очень хорошо знает.

Если Костров успел выпить пива, то я алкоголь в тот вечер вообще не употреблял, и идея отправиться в Москву показалась мне просто отличной.

Конечно, я устал, да и глаза были словно засыпаны песком, но чашка кофе приободрила меня. Я поднялся наверх, постучал в спальню к Ольге. Не удивился, когда мне никто не ответил. Но на этот раз она, к счастью, не сбежала, а просто принимала душ. Я вошел в спальню как раз в тот момент, когда она выходила из ванной комнаты, примыкавшей к спальне, в чем мать родила.

Боже, такой ослепительной красоты я никогда, признаться, не видел. Как сложена! Какая кожа! Грудь!

Она закричала, увидев меня, и бросилась обратно в ванную.

– Извини, я стучал. Оля, собирайся, сейчас поедем в Москву!

Она тотчас приоткрыла дверь и высунула голову. Розовое личико ее сияло.

– Я мигом!

В машине она уснула. Я несколько раз оборачивался, чтобы полюбоваться ею, удобно устроившейся на заднем сиденье на подушках и прикрытой пледом.

Конечно, я не просто так сбежал из собственного дома. Предварительно я отозвал в сторону Коневского и сказал, что нам нужно срочно в Москву и чтобы он оставался за старшего.

– Даже не переживай, все будет тип-топ, – уверил он меня, еле ворочая языком.

– Ты кофе себе сделай, приди в себя и контролируй здесь все, хорошо? Если надо, проводи кого нужно, а если уж кто заснет, уложи в холле на диване, там можно двоих уложить. Ну и деньги не забывай считать, сдачу давай, знаешь, где все находится…

– Старик, говорю же, все будет о’кей!

С Тумановым я связался сразу же, как только мы выехали. Мы его разбудили, но он страшно обрадовался нашему звонку, сказал, что сейчас оденется и поедет к дому Германа. Правда, он не спросил, зачем мы туда едем. Думаю, он просто тогда еще не осознал происходящее, не проснулся окончательно.

Фима тоже клевал носом, его голова время от времени клонилась к окну, и когда он лбом касался стекла, то как бы просыпался, принимал вертикальное положение, пытался не спать, но после все равно засыпал, и так повторялось много раз. Я же, когда чувствовал, что сон одолевает меня, щипал себя за ляжку. А что было делать? Иначе мы вписались бы в какое-нибудь дерево, съехали в кювет или вообще врезались бы в летящую навстречу машину.

Я успел уже сто раз пожалеть о том, что мы решились на такую опасную поездку. Уж слишком тяжелым был предыдущий день.

В Москве было пустынно, мигали желтыми вспышками светофоры и, главное, не было никаких тебе пробок!

Мы въехали во двор дома, где жил Герман, тот самый двор, с которого все и началось. Именно здесь, в этом дворе-колодце, и проводила долгие мучительные часы Ольга, страдая от любви к Герману. И здесь же подобрал ее наш Макс. Кто знает, если бы не встретил он ее здесь, может, и его жизнь сложилась бы иначе, вообще все могло бы пойти по-другому. Но легко так рассуждать, жизнь же преподносит нам так много разных неожиданных поворотов, когда нужно принимать решения, оценивать ситуацию. Доктора Селиванова погубила его доброта. Это однозначно.

Откуда-то из темноты появилась фигура, она направлялась к нам, и когда она попала в круг света от уличного фонаря, мы увидели доктора Туманова.

Мы с Фимой стояли возле подъезда, обдумывали, как нам лучше поступить – в подъезд мы войти не могли, он был заперт.

– Там простой код, – сказал Осип, ежась от ночной прохлады. На нем был тонкий джинсовый пиджак, но мерз он, как я полагаю, все-таки от нервов, а не от холода. – Три, пять, восемь. А где Оля?

– В машине, спит, – ответил я, поглядывая на счастливца, который сейчас на правах хозяина заберет мою девочку и увезет к себе в берлогу.

– Ну, хорошо, пусть еще поспит. А вы что хотите-то? – Вот только теперь до него начало доходить, что мы примчались ночью к дому Германа. – Что-нибудь случилось? Его что, тоже убили?

Мы с Фимой переглянулись. Только бы не накаркал!

Фима коротко объяснил ему, почему мы здесь.