– Вопрос как вопрос, – пробормотал Ракитин, что-то строча в своем блокноте.

– Что с Зоей? – расхрабрившись, повторила звучавший ранее вопрос, адресованный Ракитину, Оля. – Сердце?

Я вдруг понял, почему она вообще решила раскрыться Ракитину – наверняка подслушивала наш разговор и услышала о предполагаемом сердечном приступе натурщицы.

– Да. Вы ее так напугали своим появлением, что у нее сердце разорвалось… предположительно, – ответил ей Ракитин. – А теперь, Ольга, расскажите мне подробнее историю вашего исчезновения, причину, по которой вы проживали у доктора Селиванова целых два года, прячась.

– Так я же вроде бы все рассказала, – растерялась она.

– Подробнее. И хотелось бы это сделать не здесь.

Он был прав. Конечно, свою историю она имела право рассказывать без свидетелей. Мы с Фимой переглянулись – мы поняли, зачем эта беседа могла понадобиться Ракитину: возможно, он надеялся с помощью Ольги больше узнать об обитателях лесного поселка, то есть вычислить моего врага. Ведь наверняка Селиванов рассказывал ей что-то из их жизни, все они, живущие по соседству, обращались к доктору, и эти визиты не всегда носили официальный характер. Возможно, Ольга знала о ком-то из них гораздо больше, чем даже я, человек, держащий бар!

Когда они поднялись наверх, Фима шепнул мне:

– Все-таки Селиванов был твоим соседом, думаю, Валентин хочет узнать больше и о тебе…

Позвонил эксперт, сказал, что в моей машине не выявлено ни одного чужого следа – все отпечатки пальцев на руле, панели и прочих местах соответствуют моим.

– Убийца действовал в перчатках, Марк, – сказал Фима после разговора с экспертом. – И машину заводили оригинальным ключом.

– Значит, это никакие не дети…

– Ты должен вычислить его, Марк. Этот человек пробрался в твой дом, взял ключи от твоей машины, вывел ее незаметно для тебя из гаража, прокатился на ней, засветившись везде, где только можно. Но главное, он убил девушку с доктором – и все это, возможно, для того, чтобы подставить тебя.

– Постой, ты хочешь сказать, что и девушку, Винник, убили только ради того, чтобы подставить меня? Не слишком ли сложный план для тех, кто задумал упечь меня за решетку? Убить двух ни в чем не повинных людей, один из которых вообще был моим другом, чтобы наказать меня за какие-то мои грехи? Чтобы избавиться от меня? Но тогда не проще было бы убить меня? А, Фима, ты не находишь? Мертвый человек – не враг. Ты только представь себе, как рисковал этот убийца, когда стрелял в девушку в нашем поселке, на лесной дороге, причем не так далеко от дома доктора Селиванова! Зачем? Если его целью было убийство девушки, то он мог сделать это подальше от жилых домов, где-нибудь в настоящем лесу или просто на дороге, да мало ли таких мест…

Но произнося это, я вдруг усмехнулся про себя: сколько раз я, сочиняя сценарий криминального сериала, задумывался над тем, где и как лучше совершить убийство! Словно я сам собирался кого-то пристрелить, удушить, отравить. Да, это в книгах да в кино все кажется таким простым, а на самом деле, как мне кажется, настоящий преступник, планируя убийство, крепко задумывается над тем, как его совершить, чтобы не попасться и чтобы никто его не вычислил. Убивая девушку в нашем лесу, он, безусловно, демонстрировал свою глупость. Другое дело, что убийство это не планировалось заранее и было совершено непреднамеренно, случайно или под воздействием сильных эмоций, а доктор просто оказался свидетелем… Но как тогда связать его с угоном моего автомобиля?

– А что твой эксперт сказал о следах, оставленных, скажем, девушкой? Ну, может, волос или нитка, пуговица, не знаю…

– Чтобы провести такую экспертизу, надо договариваться с Ракитиным, чтобы он позволил взять для сравнения биоматериал Софьи Винник. Мы же так и не знаем, каким образом девушка оказалась в вашем лесу. Сама ли пришла или ее привезли на твоей машине. Или вообще на другой машине! Может, она гостила у кого-то из твоих приятелей, потом вышла из коттеджа – одна или с кем-то, может, имела место сцена ревности… Я вообще не удивлюсь, если в конечном счете выяснится, что Винник была убита одним из твоих соседей, который испугавшись, впопыхах и с отчаяния решил подставить тебя. Слушай, Марк, ну и угораздило же тебя вляпаться так крепко!

– Да ему достаточно было просто убежать, и все! – разозлился я на Кострова. – И никуда я не вляпался! А ты бы, интересно, как поступил, если бы к тебе ночью постучалась девушка, вся в крови? Не открыл бы дверь? А? Чего молчишь-то? Сделал из меня какого-то идиота, я не знаю, монстра, чудовище! Ты чего теперь молчишь? Так открыл бы ей дверь или нет? Оставил бы за дверью? Умирать? А если она была жертва, ранена? Ты бы не оказал ей помощь?

– Я бы вызвал полицию, – неуверенно пробормотал Костров. – Хотя нет… Ты прав, я, скорее всего, привез бы ее к себе сюда, а уж потом начал бы действовать.

– Так и я взял ее к себе и начал действовать. Обратился вот к тебе, заплатил тебе… Что я сделал не так, скажи?

– Ладно, ты прав… Ты сделал все правильно. Но почему тогда все идет наперекосяк?

Ракитин вернулся после беседы с Ольгой. По его лицу трудно было определить, остался ли он доволен разговором или нет. Он казался задумчивым, но тут, пожалуй, задумаешься, когда окажешься в его ситуации, когда кругом сплошные трупы и ни одной настоящей зацепки. Казалось бы, его разговор с нами мог бы как-то пролить свет и обозначить хотя бы мотив убийства, ан нет, клубок не хотел распутываться, а только еще больше запутывался. Что же касается его разговора с Ольгой, так, по мне, он просто получил массу удовольствия, находясь рядом с ней и слушая ее голос. И кто знает, какие фантазии его посещали, когда он разглядывал ее, мучая вопросами. Хотя, может, это я такой ненормальный и в женщине вижу прежде всего именно женщину, а Ракитин, глядя на Ольгу, видел в ней лишь свидетеля преступления?

Ольга же после разговора со следователем выглядела опустошенной, грустные глаза она отводила в сторону. Я больше всего переживал за ее душевное здоровье. И это не я, а она попала в историю, где ей отводилась незавидная, прямо скажем, роль. Наверняка Ракитин пытал ее относительно ее бегства от мужа, спрашивал, как она могла прятаться у доктора Селиванова целых два года. Я бы даже не удивился, если бы, заглянув в голову следователя, прочел там новую, убийственную версию случившегося: а что, если это Ольга и убила двоих? Или доктор убил Винник, а Ольга – доктора. У следователей работа такая – всех подозревать.

Да ладно еще эти убийства, ко всем этим трагическим линиям прибавилась еще одна – смерть натурщицы Зои! Оказавшись в пустом, как ей казалось, доме своего любовника, она умерла от страха, увидев там постороннего человека. Сердце не выдержало! Легкомысленная пьянчужка… Я про себя помолился за ее грешную душу.

– Ну что ж, господа, дело хреновое! – заключил Ракитин, когда мы все снова собрались за столом. – Не понимаю только, зачем вам всем было водить меня за нос, что-то скрывать.

Костров закатил глаза к потолку. Конечно, ему ли не знать про методы работы следствия. Загребли бы Ольгу сразу, посадили в СИЗО, где она бы и свихнулась окончательно. И меня в придачу – за все хорошее. За мое доброе сердце. Вот и помогай после этого людям.