Мег присела на корточки, положила рядом с собой коробочку с чучелами и дрожащими руками принялась за работу.

Вот к чему приводит привычка держать свои мысли при себе, нежелание расстраивать отца. Она на несколько минут оставила свое занятие. Но что будет значить ее мнение в обществе, одержимом страстью к подобным украшениям? Газеты протестуют против этого варварства, но безумная мода не проходит, только, расширяется.

Возможно, ее одинокий голос не будет услышан, возможно, она не сможет ничего изменить, но по крайней мере она не будет поощрять истребление колибри.

Мег с трудом проглотила комок в горле и ковырнула совком землю. Почему сегодня все у нее идет из рук вон? Сначала неприятность перед обедом, потом игуана, наконец, инцидент с подарками… и между этими событиями, Боже праведный, тот ошеломляющий поцелуй. Поцелуй Тальберта открыл спрятанный в ней тайник, из которого вырвалось что-то дикое и первобытное, опасное, как сам этот человек… человек, которого не должно быть в ее судьбе, все поступки которого делают ее жизнь невыносимой. Она повела себя как уличная девка, она предала Карла, у которого были по отношению к ней самые честные намерения.

Мег углубилась на дюйм в сухую почву, потом еще на дюйм. Ямка увеличивалась очень медленно, и от этого ее самочувствие отнюдь не улучшалось. Она стала бить совком землю, словно кинжалом, и удары становились все сильнее и сильнее по мере того, как росло напряжение в груди.

На дорожке за ее спиной послышались шаги.

Из мрака ночи перед ее взором возник Джейкоб Тальберт. Ее груди напряглись от воспоминания, как они оказались прижатыми к его твердому, словно скала, телу.

Она молча смотрела на него, а он зашел в оранжерею и появился оттуда с лопатой на длинной ручке.

Джейк установил штык лопаты у края выкопанной ею ямки и одним движением ноги вогнал лопату в землю. Легко вынув, землю, он свалил ее рядом. Получилось более чем достаточное углубление.

Выполнив эту несложную для него задачу, он стоял, опираясь на черенок лопаты.

Внутри Мег все трепетало у чувство неуверенности, билось, как ласточка, старающаяся вырваться из комнаты с закрытыми окнами. Во имя Господа милосердного, как может человек выглядеть таким прекрасным и мужественным, всего лишь стоя с лопатой в руках? У этого типа было врожденное чувство представать в самом выгодном свете, что бы ни происходило вокруг. Это выглядело как проклятие… ее проклятие. Не надо обращать на него внимания. Он буквально сводит ее е ума.

– Я должен научить вас, мисс Маклаури, экономить свои силы: больше лопата – меньше копать.

Она была вне себя, потому что он опять оказался прав.

– Спасибо, капитан. Вы очень помогли мне, – нехотя поблагодарила она.

– Не стоит благодарности.

– Дальше я справлюсь сама, – довольно нелюбезно произнесла Мег. – Вы можете идти. Мне хотелось бы остаться одной.

– Я останусь здесь. – Он кивнул на яму в земле. – Я узнал эту коробочку и знаю, что в ней находится.

– Я собираюсь похоронить несчастных колибри, – дерзко бросила Мег и независимо подняла подбородок, зная его склонность к насмешкам.

– Понимаю. Успокойтесь, я вовсе не собираюсь отговаривать вас.

– Вы говорите так, будто это в ваших силах, – продолжала она, становясь в позу и водружая на бедра сжатые в кулаки руки. – Это моя собственность, и я могу делать с ней все, что мне заблагорассудится.

– Я и не ставлю под сомнение ваше право. – В его голосе звучало удивление. – Вам нет нужды оправдываться. Или может быть, вы боитесь, что похороны двух ушных серег выглядят глупо?

«Ну, уж не тебе об этом судить!» – со злостью подумала она и вслух добавила:

– Меня меньше всего заботит ваше мнение, капитан. И это не дара серег, а…

– Знайте, что я тоже так не считаю.

Тихий, хриплый голос Джейка проник в самую глубину ее существа, согрел ее, и руки девушки бессильно вытянулись вдоль тела.

– Вы не считаете, что…

– Я не считаю это глупым, Метан. Напротив, ваше намерение глубоко… тронуло меня.

Его одобрение, хотя и не очень внятно высказанное, словно вынуло занозу из ее души, терзавшую ее и вызывавшую злость против него. Он, значит, одобряет ее действия? Она не могла себе, представить, что на свете найдется чел оке к, кому ее поведение не покажется, мягко говоря, эксцентричным.

– О! – Больше она ничего не нашлась сказать.

Он – средоточие темного искушения, манящего, как греховно вкусный шоколадный трюфель. От него замирает и сладко бьется сердце, он пьянит и будоражит. Мег представила, как расстегивает его жилет, просовывает руки под сорочку, ощущает под пальцами гладкую кожу его груди…

Мег пришла в ужас, осознав, куда ведут ее мысли. Да ради собственной безопасности она должна сохранять разделявшую их стену антагонизма! Поэтому она произнесла, призвав на помощь весь свой сарказм:

– Вынуждена повторить: я не позволяла вам обращаться ко мне по имени.

– Это условие, – усмехнулся, он уголком рта, – я ставлю всем женщинам… для которых копаю ямки. Так что уж простите.

Хитрая улыбочка, поддразнивание… Если бы на его месте был любой другой мужчина, Мег заподозрила бы его в желании пофлиртовать. Но к Тальберту это никак не могло относиться. Он изливает иронию, словно ее запасы в нем неисчерпаемы.

Она повернулась к нему спиной, присела на корточки и положила импровизированный гробик с чучелами птичек на дно вырытого углубления. На глаза опять навернулись слезы. Если бы она набралась храбрости быть самой собой, осмелилась говорить в открытую пойти против обычаев общества, в котором выросла… Когда птички упокоились в своем последнем прибежище, она поднялась.

Мег чувствовала себя хрупкой, как стекло. Одно язвительное замечание, насмешка – и она разобьется на мириады мелких осколков.

Слава Богу, кажется, он не заметил ее слабости. Иначе, конечно, воспользовался бы преимуществом своего положения. Она стояла обхватив себя руками, словно пыталась согреться, а он в это время засыпал землей ямку. Долетавший из дома шум царившего там веселья удручающе контрастировал с глухим стуком комьев земли.

Джейк отнес инструменты. Но вместо того чтобы вернуться к ней, двинулся куда-то за угол оранжереи.

– Куда вы? – вдруг забеспокоилась Мег.

Вопрос, конечно, глупый. Ведь еще минуту назад она пыталась спровадить его, а сейчас хочет вернуть.

– Подождите минуточку, – бросил он через плечо и исчез за стеной оранжереи.

– Нет, я… – Она хотела было возразить ему, но передумала и крепко сжала губы. Что она могла сказать? «Я не хочу, чтобы вы оставляли меня здесь одну?» «За оградой сада темно и страшно, о чем я раньше не подумала?» «Мне приятно, когда вы находитесь рядом?» Чем он ответит на ее слова, если не взрывом хохота?