— О да! Все всегда виноваты, еще прежде, чем это доказано, — вот его правило. Особенно если о вашей вине пишут газеты.

— Значит, я не зря дергаюсь?

— Ваш случай сильно отличается от того дела. Констебль Джанет Тейлор застрелила серийного убийцу, который на ее глазах порезал на куски ее напарника и собирался проделать то же самое с ней самой. К несчастью, один штатский, фермер Джон Хэдли, который застрелил грабителя у себя в доме — это было за триста миль от нас, — был признан виновным в убийстве примерно в это же время. И решили, что будет неправильно, если сотрудница полиции останется безнаказанной. Все, занавес.

— Хотя Хамелеон был серийным убийцей? Мы изучали это дело.

— Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Но надо учитывать тогдашнюю политическую обстановку и шумиху в прессе. В общем, мне удалось убедить службу уголовного преследования снизить обвинение против Джанет Тейлор до непредумышленного убийства. Остальное вам известно.

— То есть это был политический жест? Тейлор оказалась в роли жертвенного агнца?

— Ну она тот еще ягненочек, хотя отчасти вы правы. Там, где крутятся всякие Чамберсы, всегда замешана политика. Вам следует это знать. Это как с ярмарочным шестом: чем выше заберешься, тем больше опасность соскользнуть. И тем безнадежнее попытки удержаться.

Нерис молчала, обдумывая слова Энни.

— Я могу рассчитывать на вашу поддержку? — наконец робко спросила она.

Энни резко отхлебнула вина, поперхнулась и закашлялась.

— Бог ты мой, да о чем вы толкуете? — спросила она, когда наконец пришла в себя.

— Да я же говорю: я совсем одна. Мне даже поговорить не с кем.

— Это не так, и вы не одна. Рядом — ваши напарники, а за спиной — ваш босс. К тому же Чамберсу нужны не вы, а Уорбертон. Он ведь стрелял из тазера.

— Вы заблуждаетесь. Мы все заодно. Если бы Уорби не застрелил того мужика, это сделала бы я. Или кто-то из ребят, которые вошли с черного хода.

— Что, так все было плохо?

— Ага. Темно, лампочка мигнула и накрылась, когда Уорби ее включил. Такие вещи всегда случаются неожиданно и всегда напрягают. В доме был заряженный ствол. Мы все были порядком на взводе.

— Никто и подумать не мог, что вам придется входить в дом вот так, взломав дверь. И уж точно нельзя было предвидеть, что лампочка выберет именно тот момент, чтобы перегореть.

— Мы должны быть готовы к всякого рода случайностям. И действовать по обстоятельствам.

Энни разлила остатки вина и отставила пустую бутылку.

— Ни черта не видно, — продолжала Нерис, — и напряжение такое, что хоть ножом его режь. Уорби правильно сказал на совещании: мы не знали, что может произойти. Девушка могла потерять над собой контроль и схватиться за пистолет. Да что угодно сделать. Когда Патрик Дойл вышел из кухни, он действительно выглядел так, будто держит в руке меч, или бейсбольную биту, или даже короткоствольное ружье. Уорби просто отреагировал первым, вот и все. Я, наверно, в команде самая меткая, а у него зато самая лучшая реакция. — Она улыбнулась. — Он был бы великим стрелком на Диком Западе. Мы его зовем «самая быстрая рука Уиски».

— Почему Дойл поднял костыль?

— Разозлился. Видимо, до этого он ругался с дочерью. Они отношения выясняют — а тут мы ломаем дверь, входим с диким грохотом… кому ж такое понравится? Он просто был в ярости, вот и тряс своим костылем. Вполне можно понять. Ему, видать, и в голову не пришло, что мы вооружены. Тем более он-то ждал старого друга, инспектора Бэнкса, а не отряд спецназа в боевой экипировке. И потом, он ведь нас тоже не видел, вышел из освещенной кухни в темную прихожую. Мы небось выглядели для него как марсиане. Ясное дело, он совершенно обалдел.

— Да уж наверняка, — согласилась Энни.

— Ну вы понимаете, на чьей стороне будет общественное мнение?

— Догадываюсь.

Нерис медленно покачала головой и допила вино:

— Это несправедливо. Можно прорабатывать какие угодно сценарии. Мастерски расстреливать движущиеся мишени, типа как Грязный Гарри. Но в реальной жизни все по-другому. На тренировке ты знаешь, что тебя не застрелят и не пырнут ножом. А когда все по-настоящему… Ни хрена ты не целишься в ногу или в руку. И Уорби сделал все правильно. Я его полностью поддерживаю. И, как могу, буду защищать. Нужно, чтобы до всех дошло, как оно бывает на самом деле. Конечно, ошибки случаются, но не надо делать из нас козлов отпущения и отдавать на растерзание прессе. Мы делаем полезную работу и делаем ее, черт возьми, хорошо. Да, работа у нас грязная, но так уж сложилось, что без нас людям не обойтись. Это не значит, что мы им нравимся. Большинство вообще предпочло бы забыть о нашем существовании, а лучше того — похоронить.

— Тут я ничем помочь не могу, — заметила Энни. — Но существует система сдержек и противовесов. Я уверена, расследование проведут честно и непредвзято.

— Мне бы вашу уверенность. Ладно, я пойду.

Энни встала не слишком поспешно, чтобы Нерис не подумала, будто она торопится поскорее ее выпроводить. В голове мелькнула мысль, что Нерис выпила львиную долю содержимого бутылки. Неужели она собирается сесть за руль? Наверно, следовало бы предложить Нерис переночевать здесь? Этого Энни не хотела. Лучше не спрашивать. Может, это и безответственно, но альтернатива сопряжена с кучей сложностей.

— О’кей, — улыбнулась она. — Вряд ли вас надо провожать до двери, это недалеко.

Нерис тоже улыбнулась:

— Спасибо.

— Вы в порядке?

— Да. — Нерис открыла дверь. — Хотя полностью ручаться нельзя. — Она остановилась и осторожно взяла Энни за руку. — Я много хорошего о вас слышала. И мы несколько раз встречались в управлении. Я всегда вас очень уважала. Считаю, что вы правильный человек. Вы мне с самого начала понравились. — Она чуть приподнялась и чмокнула Энни в щеку, а потом смущенно уставилась на половичок.

Энни подумала, что Нерис разглядывает ее ноги, и боязливо отступила назад. Ей вдруг пришло в голову, что она в одних легинсах и футболке, которые надела, чтобы заняться йогой. Футболка едва доставала до бедер, и Энни почувствовала себя неуютно.

— Слушайте, Нерис, я польщена и все такое. Я не знаю… что вы обо мне слышали, но я не… ну, понимаете…

— Ох, нет, конечно. Я знаю, что вы не лесби. Все хорошо. Не волнуйтесь. Я вовсе не клеюсь к вам. Честно. Да вы и не в моем вкусе. Просто хотела сказать, что вы молодец, вот и все.

— Внешность бывает обманчива.

— Не думаю, что ошибаюсь.

Когда Нерис ушла, Энни закрыла дверь и прислонилась к ней спиной в задумчивости. «Не в моем вкусе». Что бы это значило? Может, стоило обидеться? Что со мной? Что-то не так? Да и не наврала ли Нерис? Ее поведение шло вразрез со словами: несколько раз она явно пыталась заигрывать с Энни.