Наконец она лежала спокойно. Очень, очень спокойно, словно окаменев.

— Если бы я не беспокоилась так о Мэри Кейт, — печально прошептала она, — я, может быть, смогла бы все же уснуть рядом с вами. Мне сказали, будто ее посадили на корабль, идущий домой. Если это правда…

Пирс вздохнул.

— Так сказал мне король. Я пошлю корабль, чтобы узнать правду. Хотя я всем сердцем верю, что у вашей горничной все в порядке. Скоро она будет в Виргинии.

— Вы можете узнать это для меня? — выдохнула она, забывшись и приподнявшись, чтобы посмотреть на него, ее красивое лицо явно выражало облегчение.

Сердце его, казалось, сжалось судорогой. Она была своенравной, чересчур гордой. Но она горячо любила свою служанку и этим почему-то была ему особенно мила.

— Да, я узнаю.

Она, похоже, осознала, что ее обнаженная грудь и торс хорошо видны ему, когда она сидит. Она снова покраснела, опустив голову, и быстро скользнула вниз и легла рядом с ним.

— Спасибо, — неловко пробормотала она.

Он ухмыльнулся, глядя в потолок.

— Я был так хорош?

— Простите?

Он громко рассмеялся.

— Неважно. Спите.

— Так хорош… — пробормотала она. Потом ахнула и во внезапном смятении повернулась, ударив кулаком в его грудь.

— Черт! — выругался он, потом обхватил ее запястья и притянул к себе, глаза его светились серебром.

— Помните, любовь моя, движения вызывают это великое пробуждение.

— Я запомню!

Она вырвалась от него, но, похоже, не собиралась продолжать споры в эту ночь. Она лежала рядом с ним, касаясь его.

Но не шевелилась.

Он обнял ее одной рукой и снова крепко прижал к себе. Закрыл глаза. Отдых. Видит Бог, ему необходим отдых.

Но Роза не спала. Она неожиданно откашлялась и прошептала:

— Если вы…

— Что? — огрызнулся он.

— Если вы любите Анну…

— Если я люблю Анну, то что? — устало спросил он.

— Как можете вы быть здесь, со мной? — прошептала она.

Действительно, как он мог? С тех пор, как он встретил Анну, он никогда не изменял ей. Ни во время путешествий с королем, ни при дворе.

Он считал, что любит Анну. Но за всю свою жизнь он никогда не знал ничего столь непреодолимого, как влечение к этой медноволосой мегере, ставшей его женой.

Он должник Анны! Ему следует отправиться вскачь и найти ее, убедиться в ее благополучии. Но он определенно никогда не сможет объяснить Розе бурю в своей душе. Он будет величайшим на свете дураком, если когда-нибудь позволит ей узнать о желании, которое она вызывает в нем, о том, как крепко зацепила она его чувства…

И его душу.

— О, оставьте меня в покое! — сказал он с внезапно вспыхнувшим гневом.

— Но…

Он сел.

— Хватит! Вы, миледи герцогиня, кажется, являетесь моим утешением! Бальзамом для ран. И, кроме всего прочего, — сказал он, снова разъяренный, — хотя я и не слишком этого желал, вы стали моей женой! Вы заявляете, что неповинны во всем этом…

— Я невиновна! Мне причинили зло! И если бы вы были хоть немного добры, вы позволили бы мне вернуться домой в Виргинию!

— О, любовь моя! — сказал он низким, дрожащим от волнения голосом. — Вы не поедете в Виргинию. Вы — дома, я уже говорил вам об этом, смиритесь. И хватит об этом!

— Это не…

— Поговорите со мной еще и, клянусь, я стану доказывать вам, что ваши движения возбуждают меня, всю ночь!

Она вдохнула, словно собираясь снова заговорить. Заметила выражение его глаз. Ее глаза пылали гневом.

Но она молчала.

Когда его руки крепко обхватили ее, она издала стон.

Медленно вдохнула. И наконец замерла.

Он ощущал только биение ее сердца.

Если бы только он мог уснуть…

Но он лежал без сна, мысли его кружились.

Наконец он обнаружил, что она спит. Он вдыхал аромат ее волос, и обнимал ее шелковистое мягкое тело, и знал, что в нем снова возникло желание.

Ее дыхание было медленным и ровным. Она спала так сладко. Мягкая и нежная в его руках.

Что она с ним сделала? Как сумела сделать его совсем другим? Околдовала его?

Может, страсть изживет себя. Может…

Он с трудом сглотнул. Боже, он снова хочет ее. Он чуть придвинулся к ней. Погладил ее волосы, дотронулся до щеки. Она была чуть влажной. Слезы. Гордая непослушная Роза! Она тихо плакала, пока не уснула.

Он поцеловал ее влажную щеку и обнял ее еще нежнее.

И попытался отрицать, что уже немножко влюблен в нее.

Солнце освещало старинное поместье Пирса, замок Дефорт, построенный на пути Завоевателя, когда он впервые ступил на английскую землю, крепость, сложенная из земли и камня, чтобы отбить англосаксам охоту прятаться в лесах за Гастингсом. За долгие годы замок сильно изменился. Когда угроза нападений извне уменьшилась, были проделаны окна, и семейство тратило свое богатство на создание комфорта в доме. Теперь богатые гобелены покрывали холодные каменные стены. Персидские ковры и шерстяные коврики лежали на полах. На мебели из дуба и красного дерева была богатая обивка, а цветное стекло добавляло множеству окон красочность и элегантность.

Семейству Дефортов многое пришлось пережить. Во времена кровавого правления последних Плантагенетов, потом в дни Тюдоров и Стюартов Дефорты сумели сохранить большую часть своих владений. Даже когда Кромвель стал лордом-протектором, а отец Пирса отправился на эшафот за то, что поддерживал Карла I, земли Дефортов были оставлены в покое. Сам народ мог восстать, если бы добрую и прекрасную мать Пирса выгнали из ее собственного дома, и Кромвель предпочел — с врожденной мудростью, приведшей простолюдина к власти над Англией, — не обращать внимания и оставить леди Дефорт в покое. Она спокойно управляла поместьем, постоянно сообщая Пирсу в письмах о делах в Англии.

Он даже не знал, что она больна, пока не вернулся с королем домой после победы. Она приветствовала его на пороге огромного зала, а затем упала ему на руки. Всю ночь, в лихорадке, она говорила, гладя его лицо, благодаря Бога, который позволил ей снова увидеть сына, что теперь может с легкостью умереть и заверить его отца, что все хорошо.

К его услугам были лучшие врачи короля, но никто не смог спасти ее, и он держал ее на руках, укачивая, когда она испустила последний вздох.

Возможно, именно поэтому они с королем были так близки. Они оба познали горечь и боль от потери любимых во времена великих испытаний. Карл понимал, что Дефорты страдали ради него. Возможно, именно поэтому он был таким другом.