Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вчера вечером мне удалось разговорить Эдика. После того как он выпил мой «разбудитель», он сделался очень разговорчивым.
Средство подействовало даже лучше, чем ожидала Леся. Эдик совершенно протрезвел и выразил желание свернуть для Леси горы, перепахать поля и если понадобится, то и повернуть реки вспять. Одним словом, Эдик был не вполне трезв, думал, что влюбился, и этим его состоянием следовало воспользоваться, пока оно не прошло.
– Одним словом, если говорить вкратце, то тот код, которым Лисица закрыл базу данных с информацией на Селиванова и Добрякова, Эдик взломать отказался. По его словам, у них в отделе о начальнике ходят самые невероятные слухи. Пытаться ему противостоять Эдик не захотел.
– Постой, – перебила подругу Кира. – При чем тут какой-то начальник Эдика? Мы ведь говорим про Лисицу и его базу данных!
– А он и есть начальник.
– Кто?
– Лисица!
– Чей начальник?
– Эдика и всего их отдела. Ты что, не знала?
Кира помотала головой.
– Можно подумать, ты знала!
– Со вчерашнего вечера, – гордо отозвалась Леся. – Представляешь, наш Лисица – уже начальник отдела! Правда, у него в подчинении всего пять человек, но ведь и это достижение?
– А какого? Какого отдела он начальник? Чем конкретно занимается Лисица?
Увы, этого Эдик, несмотря на всю свою влюбленность, не сказал. И вообще, говоря много о своей работе, он удивительным образом ничего не говорил. Подруги уже сталкивались с такой особенностью некоторых людей. К примеру, Таракан, если ему задавать вопросы о его службе, пускался в воспоминания полувековой давности, которые в наши дни не могли уже принести никому вреда. Да и Лисица, стоило ему связаться с Тараканом, сильно изменился. Раньше подруги знали о каждом его шаге, Лисица ничего от них не скрывал. А теперь они узнавали лишь об отдельных, никак между собой не связанных эпизодах.
Но несмотря на свое явное нежелание говорить о делах служебных, Эдик пылал чувствами и желал всячески угождать Лесе.
– Так что я ему сказала, что Леонид Пельцер – это мой дальний родственник, который в семидесятых годах прошлого столетия эмигрировал из страны, его семья – жена и сын – собирались эмигрировать вместе с ним. И мы, не одобряя этот их антисоветский поступок, потеряли с ним всякую связь.
– Ерунда какая-то!
– Ничего не ерунда! Тетя Эмма, жена моего дяди Саши, увезла его с собой в Израиль в те же годы. Так что ты думаешь, наши патриархи начали с ними общаться лишь только сейчас, когда в Израиле стало все плохо! Когда там было хорошо, они их и знать не желали.
– И что с Леонидом Пельцером? Верней, уже можно сказать, что там с твоим дядей Леней?
– Эдди сказал, что он попытается найти его следы. Наведет справки.
– И когда это будет?
– Он обещал поторопиться. А потом… потом сам предложил поискать родственников дяди Лени, которые могли вместе с ним и не эмигрировать.
– И… и что?
– А вот!
И жестом знаменитого фокусника Леся извлекла из сумочки маленький желтый квадратик бумаги, густо исписанный убористым, округлым, очень четким почерком.
– Адреса и явки всех родственников Леонида Пельцера, оставшихся в Советском Союзе! Два адреса, три телефона, пять имен!
– Адрес его сына, Федора, тут есть?
– Да!
– Так поедем прямо сейчас к нему!
– Подожди. У меня есть еще адрес и телефон детей Федора – Анны и Виктора Селивановых.
– Почему они Селивановы? Федор ведь, наверное, носил фамилию своего отца – Пельцер?
– Только до того, как последний эмигрировал из Советского Союза. В тот же год мать Федора – Ирина, вышла замуж в третий, и последний, раз за гражданина Селиванова. Он и усыновил Федора, дав мальчику свою фамилию.
– Почему Селиванов усыновил только Федора?
– У Миши отец был в наличии. Пусть Ирина и считала первого мужа непутевым мечтателем, но он имелся в наличии и о сыне своем заботиться не отказывался. А вот Леонид сбежал в Америку, связь с ним прервалась. Ирина решила, что пусть лучше сын носит фамилию отчима, чем предателя-отца.
– Мексиканские страсти. По-моему, просто глупо.
– Вполне в духе матери трех мальчиков. Разве ты еще не поняла?
Подругами было решено ехать к племянникам Селиванова, которые и сами носили фамилию своего дяди. Хотя их домашний телефон издавал лишь длинные гудки, в душах подруг теплилась надежда разузнать что-нибудь о молодых людях у их соседей.
– А под какой фамилией жил Федор дальше? Селиванов или Пельцер?
– Первые годы своей жизни он был Пельцером, потом по настоянию матери стал Селивановым, но в возрасте сорока лет вновь сделался Пельцером. А дети его остались записанными на прежнюю фамилию их отца – Селивановыми.
– Почему?
– Спроси чего полегче.
Как подруги и ожидали, никого из хозяев квартиры – ни Ани, ни Виктора – дома не оказалось. Консьержка, к которой обратились подруги за помощью, сухо и кратко ответила, что Аня с Виктором перебрались в их дом сравнительно недавно. Года полтора-два назад. Вели себя тихо, ни в чем дурном замечены не были. Но при этом в контакт, а тем более дружеские отношения ни с кем из жильцов не вступали. И лично сама она, да и другие соседи даже не думали, что это брат и сестра, все считали пару молодых людей супругами.
О своем отъезде Аня с Витей никого из соседей, опять же, не уведомляли. Куда отправились, консьержка не знает. Когда вернутся, не в курсе.
– Как же так? А вдруг с ними беда случилась?
– Мое дело маленькое, – поджала губы сухопарая тетка. – Пока молодые люди в доме, я отвечаю за порядок. А как они за порог, там уж сами себе хозяева.
– А когда они исчезли?
– Я за ними не следила и счет дням не вела.
– Но хотя бы примерно!
– Месяца два их уже не видно. С весны вроде как.
Ничего себе! И все это время никому даже дела не было до того, куда подевались брат с сестрой. Впрочем, чему тут удивляться? Люди годами живут дверь в дверь, но даже не знают, как кого зовут из соседей. Современные нравы, чтобы им пусто было!
Но подруги не теряли надежды и продолжали расспрашивать консьержку:
– А их отец? Он не появлялся?
– Я его в лицо не знаю, так что не скажу. Может, и поднимался, если ключ от квартиры имел. Но со мной разговоров о своих детях не вел. И о них не расспрашивал. Либо знал, где они, либо не интересовался.
– Но кто-нибудь вообще спрашивал Селивановых за это время?
– Сюда за ними никто не приходил. Уж это я бы запомнила.