Изначально все шло хорошо, и он наслаждался святой атмосферой монастыря. Однако, как и любого молодого человека, его одолевали сексуальные желания и чувство вины за возникающие в голове мысли. Как рассказывают многие биографы Лютера, однажды в присутствии всего церковного хора с ним случился приступ паники, когда он вдруг начал кричать: «Это не я!» Даже это происшествие Эриксон расценивает как признак классического кризиса личности. Лютер отрекся от мирской карьеры (не говоря уже о женитьбе), которую так хотел для него отец, и все же теперь, после принятия священного обета, выбранный им монастырский путь показался ему ошибочным, несмотря на все отчаянные попытки хранить верность данным клятвам. Он столкнулся с ужасающей неопределенностью в поисках своей личности. Было безумно больно осознавать, что он вовсе не являлся тем, кем сам себя считал.

Тем не менее, Мартин остался в церкви, быстро продвигаясь по карьерной лестнице. Он стал доктором богословия и в 1515 году занял должность викария, в чьем ведомстве находилось одиннадцать монастырей. Несмотря ни на что, все это время пропасть между его пониманием истинной духовной веры и восприятием церкви продолжала расти. Согласно средневековой католической доктрине, совершенные грехи требовали определенного наказания, которое можно было облегчить «добрыми делами». Но даже этого можно было избежать при индульгенции — листка бумаги, который продавался церковью, складывающей деньги в свои сундуки. Это было всего лишь верхушкой айсберга для Лютера. Он пришел к достаточно радикальной для того времени мысли о том, что власть Библии («Слова») была намного важнее власти церковного института.

События достигли критической точки, когда в октябре 1517 года он прикрепил документ — знаменитые «95 тезисов» — на двери Замковой церкви в Виттенберге (место, где обычно вывешивали публичные уведомления), подчеркивая те области, в которых церковь должна провести реформы.

Тезисы произвели эффект взорвавшейся бомбы, и помогло им в этом недавнее изобретение печатного пресса, позволившее Лютеру распространить этот и многие другие документы на огромной территории. Любой человек, начиная с крестьянина и заканчивая принцем, высказывающий недовольство существующим положением дел, теперь получил новую точку отправления. Лютер стал знаменитостью, а его противоборство послужило началом протестантской Реформации.

Протест, как правило, проявляется в юношеском возрасте, но Лютеру было 34 года, когда он начал открыто выступать против церкви. Эриксон объясняет это тем, что молодые люди должны изначально во что-то неистово верить, чтобы потом выступать против этого, и Лютер отчаянно верил в божественную власть церковного института. Возможно, он никогда бы не стал выступать с открытой критикой, если бы не прошел сквозь опыт безотказной привязанности и преданности.

Эриксон пишет, что великие фигуры истории проводят много лет в пассивном состоянии. В юношеском возрасте им кажется, что после себя они оставят грандиозный след в этом мире. Однако подсознательно они ждут, пока в их разуме не сформируется некая истина, и тогда они смогут проявить себя в полной мере в нужный момент. Именно это и произошло в случае с Лютером.

В своей работе Эриксон уделяет большое внимание психоаналитическому исследованию взаимоотношений Лютера с отцом. Он высказывает предположение, что смелость, с которой он выступает против Святой Римской церкви, следует рассматривать в контексте его изначального неподчинения собственному отцу. Возможно, это покажется странным, однако Эриксон утверждает, что Лютер не был бунтарем по природе, но, однажды дав отпор главной фигуре в его жизни, он окончательно встал на путь неповиновения.

Самым интригующим заявлением Эриксона было то, что Лютер действительно изменил мир через призму своих богословских взглядов, однако эти взгляды стали результатом работы над его личными демонами и кризисом личности. Был ли это Лютер — хороший монах, Лютер — прекрасный сын или Лютер — великий реформатор?

Эриксон отождествляет кризис личности со «вторым рождением» — идея, которую он почерпнул у Уильяма Джеймса. Люди, родившиеся один раз, «предпочитают безболезненно подстраиваться под идеологию времени или уже являются таковыми». Люди, пережившие второе рождение, зачастую имеют израненную душу, ищущую исцеления в преображении, которое укажет им верное направление.

Позитивным аспектом второго рождения является возможность изменить не только себя, но и весь мир вокруг, при условии, что личностное изменение пройдет успешно. Лютеру понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в том, кто же он есть на самом деле, но как только это произошло, даже Папа не смог его остановить.

Эриксон считал чрезвычайно важной способность общества адекватно воспринимать юношеские кризисы личности. Он писал о концепции «моратория» — периода времени или событиях, которые культура намеренно создает для того, чтобы молодые люди смогли «найти себя» до вступления во взрослую жизнь.

Сегодня мы имеем возможность взять год «перерыва» между окончанием школы и поступлением в институт. Во времена Лютера период, проведенный в монастыре, давал возможность многим молодым людям решить, «кто они есть и кем хотят стать».

Что бы произошло, если бы Лютер послушался своего отца и выучился на адвоката? Наверное, он добился бы неплохих результатов, но, возможно, так никогда бы и не реализовал полностью свой потенциал.

Эриксон отмечал, что зачастую реальный кризис в жизни человека наступает после 25 лет, когда он понимает, что слишком много уделял сил и времени тому, что теперь кажется «не его», даже если первоначально он шел по этому пути с огромным энтузиазмом. Даже успех, которого он достиг, мог кинуть его в такую глубокую яму, что обратный подъем требовал неимоверных психологических усилий.

Более широкий взгляд Эриксона на проблему сводился к тому, что, если в определенный жизненно важный и переломный момент человечество под влиянием некоего давления предпочитает стагнацию дальнейшему развитию, это приносит страдания всему обществу в целом.

Все мудрые культуры признают кризис личности юношества и стремятся создать наиболее благоприятные условия для его прохождения. Хотя в краткосрочной перспективе это может доставлять некие неудобства и проблемы, новые идеи и энергия, выплескиваемая в результате переломных моментов в развитии личности, приносит внутреннюю целостность не только человеку, переживающему кризис, но и обществу в целом.

Даже находясь в зените славы и могущества, Лютер продолжал писать своему отцу, пытаясь защитить и оправдать свои действия, — как и его отец, достигнув среднего возраста, Лютер стал своего рода реакционером. Зачинщик всех реформ провел остаток жизни, наслаждаясь комфортом, защищая германскую систему государственного управления и призывая крестьян смириться со своими условиями бытия. Его внешность и привычки выдавали в нем больше «провинциала», чем фигуру мирового значения. Он стал именно тем, кем всегда его хотел видеть отец: влиятельным, состоятельным и женатым.