Махмуд заказал ужин, а затем, выпив по холодной «коле», они с Алисой вышли на прогулку. Гостиница стояла напротив деревянного мола, с которого несколько подростков удили рыбу самодельными удочками. Две девочки, широко улыбаясь, перешучивались с ними. При виде чужих они на миг, умолкли, после чего защебетали еще оживленнее. Алиса и Махмуд дошли до конца мола и облокотились на балюстраду. Махмуд закурил.

– Бедные дети. Они не осознают, что еще два-три года – и их свободе конец. Равноправие полов у нас существует только в детстве; потом женщина должна во всем слушаться мужа. Им еще повезло, что родились в деревне. У крестьянок из-за нищеты больше свободы – приходится много трудиться всей семьей, чтобы свести концы с концами. В городе всего двадцать лет назад консервативные мужья вообще запрещали женам выходить на улицу. Даже теперь женщине не стоит слишком долго бывать вне дома: сделала покупки – и сразу обратно. Тебя не удивило, что ты ни разу не видела здесь ни одной официантки, продавщицы, кассирши? Профессии, которые у вас давно феминизированы, тут остаются в мужских руках. Женщине позволено заниматься только кухней и детьми. – Он снова взглянул на девочек. – Что хуже всего – если судьба им не улыбнется, то их мужьями будут дряхлые старики.

– А почему они обязаны выходить замуж за стариков?

Махмуд пожал плечами;

– Жених всегда старше невесты. Главная причина та, что за жену надо платить, а молодому это не под силу. Только когда разбогатеет, он покупает себе жену, а спустя несколько лет и вторую, и третью. В деревне девушка стоит восемь-девять фунтов, почти столько же, сколько осел.

– А в городе?

– В городе, особенно в высших сферах, случается что дороже хорошей машины. Многим моим друзьям уже за тридцать, и они все еще не собрали нужной суммы.

– А ты? Ты женат?

– Нет. Хотя в моем случае деньги как раз не помеха. Просто до сих пор никого не нашел. Я мечтаю о такой девушке как ты, с которой я мог бы свободно встречаться, разговаривать обо всем. Но несмотря на все перемены последних лет в Каире такую вряд ли найдешь. – Он вздохнул. – У Насера одна жена, у людей из его окружения – тоже. Как только он пришел к власти, запретил клиторидектомию – удаление клитора у женщин. Но среди феллахов это до сих пор практикуется и у мусульман, и у коптов. Девушек калечат, чтобы ослабить половое влечение, чтобы до брака они ни с кем не встречались, а позже не изменяли мужьям. Как будто хоть одна египетская девушка вообще допускает такую мысль: это же был бы позор и для нее, и для всей ее семьи!

Алиса невольно сжала бедра.

– Первый раз о таком слышу! – воскликнула она.

– Удаление клитора – это еще ничто в сравнении с инфибуляцией, которую практикуют в Судане и еще в некоторых странах. Она состоит в сшивании половых губ; только после брака муж распарывает шов. Думаю, нужно лет десять – пятнадцать, чтобы все эти жестокие обычаи отошли в прошлое. В Египте прогресс явно есть; женщин с закрытым лицом уже почти не видно, хотя, когда я был ребенком, почти все замужние носили чадру. – Он помолчал, словно в нерешительности. – Я должен тебе признаться. У меня не только нет жены, но я вообще ни разу еще не спал с женщиной. В арабских странах, где ликвидирована проституция, это дело обычное: мужчина, хочешь не хочешь, тоже вынужден сохранять чистоту до брака.

Алисе стало его жаль. Она не знала, что и сказать, только взяла его за руку и крепко сжала.

Еще с четверть часа они стояли на молу, глядя на солнце, которое все быстрее клонилось к закату. Когда оранжево-апельсиновый шар исчез за песчаными холмами на западном берегу, они вернулись в гостиницу.

Только поднявшись наверх, Алиса поняла, как проголодалась: в апартаментах Фарука их ждал накрытый стол. Посредине горели свечи в массивном серебряном канделябре, а у каждой тарелки стояли мисочки с разноцветными соусами. Через пару минут в комнату вошел мальчик с огромным подносом, уставленным египетскими деликатесами. Пир обещал получиться на славу.

Когда поутру Алиса открыла глаза, Махмуд все еще спал рядом с ней, откинув руку назад. Глядя на его гладко выбритую подмышку, она вспомнила свое удивление, когда оказалось, что египетские мужчины избавляются от волос не только под мышками, но и в паху. Хотя голова была словно ватой набита, и мысли продирались сквозь нее с огромным трудом, понемногу Алиса начала восстанавливать в памяти события прошлого вечера. Все было хорошо, пока после обильной еды, которую запивали только пивом, Махмуд не предложил ей – во имя равноправия полов – выкурить вместе шиш, или наргиле. Вот только не с табаком, а с гашишем.

От стеклянной колбы, полной розовой воды, отходили две трубки, завершавшиеся янтарными мундштуками; у каждого была своя трубка и свой мундштук, и дым можно было тянуть по очереди или одновременно, отчего жидкость в резервуаре громко бурлила. Поначалу Алиса не чувствовала ничего, кроме першения в горле. Она вдыхала благоуханный дым и вглядывалась в бурлящую воду, слушая Махмуда, который опять что-то говорил о пропасти, разделяющей женщин и мужчин в мусульманских странах. Потом бурление воды показалось ей таким забавным, что она истерически расхохоталась, Махмуд тоже смеялся и говорил без умолку. Еще позже ей показалось, что она начинает быстро расти, а потом так же быстро уменьшаться. Вдруг она испугалась: обшитая цветной тканью трубка с мундштуком превратилась в огромную волосатую гусеницу, которая извивалась у нее перед носом и силой пыталась забраться к ней в рот. Алиса вскрикнула, отбросила трубку и расплакалась. Махмуд вскочил со стула, встал перед ней на колени, принялся утешать. Прикосновение его мягких, теплых ладоней оказалось приятнейшей лаской из всех, испытанных ею в жизни. Он гладил ее по рукам, лицу плечам, груди; девушка чувствовала, как нарастает в ней возбуждение. Она начала потягиваться, как кошка. Вдруг она вспомнила, что у Махмуда еще никогда не было женщины; тогда она крепко обняла его и сама поцеловала в губы. Ей казалось, что они так целуются уже несколько часов; потом они перебрались в другую комнату, на широкое королевское ложе, под балдахин из красного бархата. Махмуд оказался великолепен, без всяких скидок на первый раз. А может, это гашиш на нее так подействовал? Просто везение, что в гостинице не было других гостей, а то ее крики не дали бы им уснуть.

Она улыбнулась сама себе, легонько поцеловала Махмуда в плечо, а затем встала с постели и прошла в другую комнату. В гостинице не было ни электричества, ни канализации, но у зеркала стояли таз и кувшин с водой. Алиса умылась, оделась и сошла вниз.

Она сидела на молу, вглядываясь в голубую воду, когда услышала за спиной шаги. Это был Махмуд.

– Добрый день, – сказал он, смущенно улыбаясь. – Спасибо тебе.

Она поднялась и чмокнула его в щеку.

– Что будем делать? – спросила она.

– Пойдем наймем лодку и поплаваем по озеру.

Они отправились на ближайшую пристань, где Махмуд без труда убедил рыбака-оборванца одолжить им лодку, он сел на весла, Алиса устроилась напротив. Хватило пары десятков сильных движений, чтобы оказаться заметно далек от берега. Лодка шла по неподвижной воде почти беззвучно.