Роуэн сморщила нос и открыла бекон:

– Они точно не краденые, я выяснила. Четыре нэцкэ, похищенные из галереи, не похожи на мои, только сюжеты одинаковые.

– Что ж, это облегчение. Каков следующий шаг? Роуэн заправила волосы за уши:

– Я еще раз поговорила с Грейсоном. Через десять дней он приедет в Лондон. Если смогу с ним там встретиться, он посмотрит нэцкэ и сделает предложение.

Себ надеялся, что не выдаст волнения ни голосом, ни выражением лица. Десять дней! Она исчезнет из его жизни через десять дней! Нет, это как-то неправильно.

Роуэн продолжала говорить, Себ заставил себя сконцентрироваться.

– У меня есть деньги на билет до Лондона, но долг я смогу вернуть, только когда вернусь туда и Грейсон мне заплатит. Тебя устроит?

Себ заставил себя кивнуть. В этой ситуации его ничего не устраивало. Хотелось стать ближе к Роуэн, уговорить ее остаться. Он представлял, что она будет в его постели и в жизни еще много дней, недель, лет! Да всю жизнь. Черт! Он наблюдал за тем, как она жарит бекон, и думал, какая ирония, старательно защищаться от бывших девушек, которые стремились с ним сблизиться, и без усилий покориться Роуэн!

Он захотел быть с ней, проводить с ней время, это получилось само собой. Он считал ее прекрасной. Она не давила на него и благодаря этому потихоньку развязала все узелки страха и сомнений насчет отношений.

Может, это любовь? Нет, он так не думал. Разве можно влюбиться за две недели? Это безумие! Но он не мог не признать, что крепко влип. И это не просто желание и возбуждение.

«Тебе просто нужно побыть одному, все обдумать логически и практически». Когда Роуэн позволит перевести дух, он разложит компоненты мыслей по полочкам и все поймет. Ему нужно понять.

Себ запрокинул голову и уставился в потолок. Она должна уехать. Все равно сбежит, потому что хочет быть свободной.

Его сердце готово было броситься к ногам Роуэн и умолять остаться.

Его мозг говорил, что все будет в порядке, снова войдет в колею, и он сможет заполнить пустоту, которая останется после Роуэн. В конце концов заполнит. Может быть.

– Эй, голубки! Хватит миловаться!

Себ подпрыгнул от крика. Калли склонилась над раковиной, выглядывает в окно.

– Хотите блинчиков? И, пап, она что, будет моей новой мамой?

Глаза Роуэн светились весельем, когда она взглянула на Себа. У него перехватило дыхание.

– Твоя сестра такая робкая и скромная! Ей однозначно нужно научиться заявлять о себе громче.

Голова кружилась. Роуэн отнесла тарелки на кухню. Себ сложил их в посудомоечную машину.

На следующее утро после возвращения родителей она пила кофе с отцом. А потом два дня ждала приглашение на ужин, которое, по заверениям отца, вот-вот должно было последовать. Но не последовало. Роуэн, проглотив обиду, позвонила папе и спросила, не хотят ли они с мамой пообедать вместе с ней и Себом в воскресенье.

Обед превратился в кошмар.

Роуэн почувствовала руки Себа на талии, прижалась к нему, и рыдания, которые она решительно пыталась подавить, подступили к горлу.

– Не знаю, плакать или смеяться.

– Из-за чего именно? – Его губы оказались возле ее уха. – Поводов много. У тебя недостаточно хорошее образование, ты хуже бродяги, у тебя криминальное прошлое.

– Это все я и раньше слышала. Я не знала лишь того, что они выставляют дом на продажу и переезжают в Англию, чтобы быть поближе к Питеру, когда он туда переберется. Я думала, Питер собирается остаться в Бахрейне. Ты знал, что он переезжает? Он ведь твой друг.

Она выбралась из объятий Себа, он опустил руки.

– Мы не так часто общаемся, Ро. Два раза в год созваниваемся, чтобы быть в курсе дел, и все. Так что нет, не знал.

– А его девушка? Ты знал, что она на шестом месяце беременности?

– Не знал.

– Ну если это не тонкий намек на то, что они больше не считают меня частью семьи, я даже не знаю, как это воспринимать. Не думала, что это так больно.

– Что – это?

– Понять, что я исключительно сама по себе.

У нее была маленькая мечта, изредка она обращалась к ней, давая волю воображению. Представляла себя любимой дочерью и веселой сестрой, воображала отношения с матерью, нормальные, полные любви и понимания. Мечта разбилась на тысячи осколков, все они впились Роуэн в сердце.

– Ты не сама по себе, ты часть нас. Всегда была частью нас. – Его голос звучал уверенно и убедительно. И спокойно.

Боже, как же ей хотелось закутаться в этот покой и немного отдохнуть! Но она не могла. И не станет. Как бы ни сложились отношения у них с Себом, связи с родителями оборваны. И с Себом тоже надо рвать. Пока это ей под силу.

Они останутся друзьями и когда-нибудь оглянутся назад, на то безумие, которое их соединило, и улыбнутся, поняв, что это был чудесный период, правда, проходной и совершенно нереальный.

– Ты часть нас, – повторил Себ.

Роуэн покачала головой. Она не была ею, не могла быть. Если ее не принимает собственная семья, как можно стать частью семьи Себа? Особенно после столь долгого отсутствия. И какое это будет иметь значение после ее отъезда? Редкие звонки Себу? Или Пэтчу? Электронные письма? «Фейсбук»?

Нет, это не работает. Она знала.

Рука Себа скользнула по ее волосам. Жест поддержки и утешения. Роуэн мотнула головой. Нужно потихоньку отходить, готовиться к разрыву.

Физически сейчас надо вернуться в Лондон, продать нэцкэ, пополнить банковский счет. И вернуть долг.

Надо отстраниться эмоционально, установить дистанцию прежде, чем это сделает он. Она не вынесет, если и он ее отвергнет, а он это сделает. Четко дал понять, что у них лишь короткая интрижка. У нее нет поводов думать, что Себ хочет, чтобы она осталась. Ничего такого он ей не говорил.

Осознание того, что в глубине души хочется остаться, очень пугало.

– А кстати, пока ты была в душе, я ответил за тебя на телефонный звонок. – Себ прислонился к кухонному столу.

– И кто это был?

– Мелани? Мелисса?

– Мерл?

– Точно. Сказала, что вы недавно разговаривали насчет ее свадьбы.

– Она племянница Энни, хочет свадьбу в марокканском стиле. Я была в Марокко, и Энни решила, что я могла бы все устроить. – Роуэн закрыла глаза. – Я бы с удовольствием это сделала! В голове крутится столько идей!

– А когда свадьба?

– Через три месяца.

– Так организуй ее.

Роуэн заморгала, пытаясь переварить его слова. Остаться еще на три месяца? Он с ума сошел?

– Что ты предлагаешь?