– Останься со мной. Организуй свадьбу.

– Ты в своем уме? Это самое нелогичное, непрактичное и глупое предложение из всех, что ты делал! Мне нужно в Лондон, продать нэцкэ!

– Самолеты летают в обе стороны, – заметил Себ холодным, практичным тоном. – Слетай в Лондон. И возвращайся.

– Мне нужно путешествовать, постоянно находиться в движении, Себастьян! Быть свободной! Я не могу остаться здесь.

– Я надел тебе кольцо на палец? Попросил остаться навечно? Нет. Просто предложил задержаться на три месяца и сделать то, что ты хочешь и что тебе однозначно будет интересно. Я думал, ты побудешь здесь, со мной. Мне казалось, тебе это нравится. Или я ошибался?

– Я думала, это просто интрижка.

– А я думал, ты легко идешь на перемены. Если бы все происходило где-нибудь в другом месте, ты осталась бы?

– Да, но…

– Тогда почему не можешь остаться здесь? Совсем на чуть-чуть.

– Потому что ты это не продумал! Тебе меня жалко, хочешь защитить и помочь, вытащить из очередной передряги! Это импульсивное предложение, о котором ты пожалеешь, когда все обдумаешь и решишь, что тебе было бы лучше вообще не открывать рта. Не хочу оказаться тем, о чем ты пожалеешь, Себ!

– Ты и не будешь.

– Буду. Для флирта я гожусь, но когда мы вместе долго, свожу тебя с ума. Я не смогу сидеть спокойно, буду порхать от работы к работе, возьмусь за один проект, пойду дальше еще что-нибудь исследовать. Буду приводить случайных людей и бездомных животных к тебе домой. Наполню твой дом безумными штуками, которые ты возненавидишь, и яркими тканями, от которых твоим глазам станет больно. Я тут все с ног на голову переверну! Ты с ума сойдешь!

– Только комнату военных действий не трогай.

Роуэн не услышала Себа, полностью погруженная в перечисление причин, по которым не могла остаться.

– Я буду чувствовать себя загнанной в угол, связанной. Расстроюсь, стану стервозной, потом начну планировать путешествия, впаду в депрессию, потому что не смогу оставить тебя, как…

– Как это сделала моя мать.

Взгляд Себа стал тверже, Роуэн сглотнула. Черт, зачем она вспомнила о матери Себа? Если он смог пережить такое, ей уж точно с легкостью скажет «Прощай».

«Просто скажи, что любишь меня, – беззвучно молила она, – и это не просто секс, а нечто большее, тогда я рискну. Скажи, что я важна тебе, значу что-нибудь. Дай мне повод, Себ, убеди остаться».

Но Себ молчал. Роуэн потерла лицо:

– Это все равно ни к чему не приведет. Пойду подышу.

– Отличная идея. А пока гуляешь, подумай об этом. – Себ отложил апельсин, взял липкими руками Роуэн за лицо и страстно поцеловал ее в губы.

Печаль и ярость смешались с желанием и смущением. Его рука легла ей на бедра, он прижал ее к себе, она почувствовала его, твердый, пульсирующий. А под ладонями Роуэн быстро и тяжело билось его сердце.

Себ оторвался от ее губ и как безумный посмотрел ей в глаза.

– Да, подумай об этом, Роуэн. А потом скажи мне, можешь ли просто взять и уехать от всего этого.

Она прижала пальцы к губам, все еще чувствуя вкус Себа; он быстро вышел из кухни. На лестнице послышались громкие шаги, хлопнула дверь в спальню.

Роуэн знала, что будет думать об этом (еще бы не думала!), хотя ей прекрасно известно, что восхитительных поцелуев и фантастического секса недостаточно для продолжительных отношений. Любовь к Себу убьет ее, если он будет испытывать к ней только симпатию. Сможет ли она снова собрать воедино осколки своей жизни, когда он скажет, что устал, отношения надоели и с него хватит.

Роуэн уже была неидеальным ребенком, неудобной дочерью, и не готова теперь ощутить, что годится только для флирта, а для долгих отношений недостаточно хороша. Она не готова терзать свое сердце.

Роуэн, не зная, куда еще пойти, проскользнула в ворота родительского сада и устремилась к фруктовым деревьям, неухоженным и заброшенным. Там, среди персиков и абрикосов, они с Калли играли, невидимые из окон обоих домов, могли притворяться, болтать, мечтать, фантазировать. Точнее, Калли болтала, а Роуэн мечтала. Боже, как же хотелось, чтобы Калли сейчас оказалась здесь! Она помогла бы разобраться с чувствами.

– Роуэн?

Перед ней в глубоком смущении стояла мать. Как бы защищаясь, Роуэн подняла руки:

– Мам! Ну что еще? Зачем ты здесь?

– Я видела, как ты перебежала через газон, и сразу поняла, куда собираешься. – Хайди провела рукой по все еще черным волосам. – Твой отец буквально набросился на меня, сказал, я была с тобой слишком жестока.

Ну как бы да.

– Он думал, я уже рассказывала тебе про Питера, про то, что мы продаем дом, про переезд. Полагал, мы с тобой регулярно общаемся.

Роуэн склонила голову:

– Почему ты позволила ему так думать? Хайди пожала плечами:

– Хотела избежать ссор. Я не люблю ссоры, конфликты и проблемы.

– А я была проблемой с самого рождения, – горько отозвалась дочь.

Хайди не стала возражать, Роуэн выругалась от пронзившей ее боли.

– Просто уйди, мам. Мне сейчас не до тебя.

– Когда ты заболела и чуть не умерла, я думала, что умру вместе с тобой. – Голос Хайди дрогнул. Роуэн никогда не видела, чтобы мать так душили эмоции. – Я ужасно испугалась. Кажется, никогда не молилась так много и усердно. Я любила тебя всеми фибрами души, и мысль о том, что могу тебя потерять, была невыносима.

«Что за…»

– Когда ты поправилась, я, кажется, отдалилась от тебя. Хотела защищать, но не была уверена, что снова смогу пройти через что-то подобное, поэтому отошла в сторону.

Должно быть, Хайди увидела что-то в лице Роуэн, ее губы сжались.

– Мне приходится тяжелее, чем тебе, когда дело касается чувств, Роуэн. Я не могу их в себя вместить. Мне спокойнее на дистанции, когда я себя контролирую. Питер не требовал от меня иного. А вот ты да.

– И поэтому ты меня оттолкнула? Хайди кивнула:

– Люди вроде нас, меня, отца, Питера и даже Себа интеллектуалы. У нас все завязано на мыслях, а не чувствах. А ты вся на эмоциях. Всегда. Тебе нужно трогать, пробовать на вкус, исследовать.

Это правда.

– Знаю, ты считаешь, что я поступила жестоко, отправив тебя за границу, но, поверь, тебе это было нужно. Попробовать, пережить. Правда, я думала, ты вернешься домой через год или два, поступишь учиться, успокоишься.

– Не начинай, – предупредила Роуэн.

– Я не думала, что пройдет девять лет, прежде чем ты вернешься. – Хайди сцепила руки. – Гораздо легче, когда тебя нет рядом. Я могу отогнать от себя чувство вины. Но вот я смотрю на тебя, такую красивую…