— Когда я вчера заглядывал к Эгги, девочка сидела за компьютером. Она могла прямо в тот миг и отстукивать письмо папаше. Еще могла позвонить по городскому телефону Эгги.

Стив покачал головой:

— Сомневаюсь… В противном случае она заслуживает «Оскара».

— Что-то сделать тебе все же придется. Пока-то у Эгги ей ничего не угрожает, но долго так не продлится. Эрнандес считает, ее папаша в курсе, как наколоть систему. И он уже наорал на полицейского, чтобы тот подключил Бюро по делам индейцев и поднял вертолеты ФБР над резервацией.

Грузовичок меж тем стал притормаживать. Томас перегнулся за борт и увидел, что они добрались до горловины Каньона Предков. Рувим вырулил на обочину и заглушил двигатель.

— Я мог бы поселить Сэди у себя, — предложил Стив. — Там ее никто не найдет.

— Уверен, что хочешь пойти на такой риск? — усомнился Морагу. — Только ты да она… А если девчонка ведет грязную игру?

— Со мной будет Калико.

Дверцы распахнулись, и Рувим и псовые братцы выбрались наружу.

Томас, однако, не спешил покидать кузов. Он прочистил горло и спросил шамана и Стива:

— Так все и было?

Парень знал, что с людьми порой случаются паршивые вещи — даже здесь, в резервации. И знал, что дети и подростки не застрахованы от нападений. Но если люди таким вот образом поступают с собственными детьми, это чудовищно. Этому нет названия. Родители должны оберегать свое потомство. А семья — быть надежным заслоном на пути любой напасти.

Мужчины переглянулись, и Морагу переспросил:

— Что «так и было»?

— То, что он рассказал об этой девочке. Ее выбросил в пустыне родной отец?

— Да, — ответил Стив. — Сто процентов. Я стоял лагерем в горах и увидел, как остановилась тачка и оттуда выпихнули девчонку. А потом машина просто уехала.

— Значит, возле Центра этот тип заливал.

Стив кивнул.

— Судя по рассказам Сэди, оказаться одной в пустыне для нее было еще не самым худшим.

— Если только она ничего не сочинила, — буркнул Морагу.

Стив хмуро глянул на шамана, и тот, пожав плечами, обезоруживающе раскинул руки.

Однако Томас даже не услышал Морагу. Перед глазами его стояли Сантана и Ная. Он хорошо помнил, что случилось с маленькой дочкой Ребекки Пегой Пони, Жизелью. Ребекка познакомилась на индейском рынке с каким-то парнем и привела его к себе домой. Через пару дней она отправилась на вечеринку, оставив Жизель с незнакомцем… Это была не первая трагедия в резервации — просто самая недавняя.

— Стоит мне услышать о чем-нибудь подобном, — заговорил парень, — и я сразу представляю, что это может случиться и с моими сестрами… И тогда я словно схожу с ума.

— Я тебя понимаю, — отозвался Стив.

— Если вам потребуется какая-нибудь помощь, только скажите.

Стив какое-то время внимательно смотрел на Томаса, затем кивнул и, поднявшись, протянул парню руку, помогая встать.

— Надеюсь, твоя помощь не потребуется, — сказал он. — Но я ценю твое предложение.

— Что ценишь? — раздался снизу голос подошедшего Рувима.

— Что Томас готов поступить по совести, когда это потребуется, — ответил за Стива Морагу и спрыгнул на землю. Остальные в кузове последовали за ним.

Рувим шутя стукнул Томаса по плечу.

— Черт, прямо мои слова!

Томас смутился и опустил голову. Ему хотелось закричать им в лицо: «Почему же я тогда жду не дождусь, когда свалю из резервации?» — но он промолчал. Как обычно.

Старшие норовили объяснить его поведение верностью обычаям, а истина заключалась в том, что Томас просто не любил хамов вроде Сэмми. И в Центр общины приехал только потому, что его попросила Тетушка. Но попытайся он объяснить, надувшиеся от гордости за племя традиционалисты его и слушать бы не стали. И Томас не ничего не стал объяснять, а, пожав плечами, обошел пикап, чтобы посмотреть на каньон.

Последний раз он приезжал сюда на прощание с тетей Люси, сестрой Тетушки. Многие кикими исповедовали католичество, и их хоронили на кладбище Сан-Мигель на окраине Санто-дель-Вадо-Вьехо. Каньон Предков являлся местом упокоения традиционалистов.

Томас помнил, что в тот день духи — причем не просто призрачные образы прародителей, которых иногда он видит парящими над плечами соплеменников, но целые толпы тех, кого ему удавалось заметить изредка, да и то лишь краешком глаза, — были повсюду. Одни выглядели странно — частью человек, частью животное, — другие походили на обычные кактусы, только подвижные, с лицами и порой с какими-нибудь конечностями. Большей частью они оставались бесплотными, но некоторые почти не отличались от людей. Они ходили среди прощающихся и утешали их, касаясь плеча или руки. И хотя парень знал, что духи не желают ему зла, ощущения оказались не из приятных. Испытать их вновь ему совершенно не хотелось. Но, похоже, ничего другого не оставалось: призрачные создания уже начали собираться в каньоне.

Светало, дальние горные пики порозовели. Томас, словно зачарованный, смотрел, как духи с настырностью пустынных толсторогов шествуют по почти отвесным скалам. И вновь многие предпочли причудливые обличья странных гибридов человека и животного вроде тех, что вчера днем продемонстрировала им с сестрой подруга Стива, Калико. В основном звериные черты в глаза не бросались. Парень заметил женщину с длинными заячьими ушами, свисающими к плечам подобно косицам, а рядом — двух товарок с небольшими оленьими рожками. Неподалеку с непринужденностью ящерицы или змеи, поблескивая чешуйчатой кожей, по стене из красного песчаника скользил мужчина.

Другие духи, вроде существа с головой койота на человеческом торсе, у которого сквозь прорези на полях шляпы торчали остроконечные уши, или высоченной девицы с неимоверно длинными конечностями — впрочем, так могло казаться из-за недостатка освещения, — невольно притягивали взгляд. Томас таращился на длинноножку, словно загипнотизированный, но стоило им встретиться взглядами, парень отвернулся, от всей души надеясь, что дрожью отозвавшийся в теле ужас никак не отразился на лице.

После этого он не рисковал надолго заострять на ком-либо внимание. Духи тихонько переговаривались меж собой, пока вдруг разом не умолкли и не развернулись в направлении каньона.

— Ой-ёй, — раздался сзади возглас Калико.

Проследив за ее взглядом, Томас увидел, приближение чего уже ощутили она и все остальные духи.

Первой шествовал чернющий пес с широкой мордой и еще более широким торсом, ростом с небольшого пони. Однако вниманием парня завладела следовавшая за ним женщина с волосами цвета ночи — высокая, худая, как тростинка, едва ли не иллюзорная. Лицом она походила на птицу: широко разнесенные глаза, острый, как клюв, нос. Длинной мантией из черной дымки за ней тянулся ореол тьмы, а над плечами парил расплывчатый образ гигантского воронова черепа.

Женщина шла босиком практически в полной тишине,