Наклонившись, Алессандра потерлась кончиком носа о его нос, еще не веря, что все это происходит на самом деле.

Кристиан любит ее!

– Я не могла находиться в своей квартире без тебя, – призналась она. – Поэтому и попросила убежища у Рокко.

– Он, наверное, был счастлив узнать, что мы расстались! – рассмеялся Кристиан.

– Нет, – задумчиво сказала она. – Когда он понял, что я и вправду люблю тебя, все изменилось. Он вновь стал моим братом.

Она потянулась к нему губами, но он отстранился – осторожно, но твердо.

– Значит, ты любишь меня? – переспросил он, и она впервые почувствовала его уязвимость.

– Да, люблю. Всем своим существом.

Не успела она договорить, как он изо всех сил приник к ней губами. По всему ее телу мгновенно разлилось тепло, и слезы сами собой полились из глаз.

– Любовь моя, – Кристиан тоже не скрывал слез, – я не хочу, чтобы ты плакала.

– Это – слезы счастья, – всхлипнула Алессандра. – Не ты один считал себя недостойным. Я даже настаивала, чтобы ты взял на работу Керстин, потому что считала ее идеальной парой для тебя.

– Ты нарочно пыталась свести меня с ней? – ошарашенно переспросил он.

– Я думала, с ней ты будешь счастлив и тебе не придется искать компромиссы…

Он прервал ее слова долгим, уверенным поцелуем.

– Ты – моя идеальная пара, – оторвавшись от ее губ, произнес он. – С тобой я готов на тысячу компромиссов. Я люблю тебя. Ты все для меня.

– А ты – для меня, – тихо проговорила она. – Я люблю тебя, Кристиан.

– Навсегда.

– Навсегда.

– Девочка!

Алессандра не знала, кто был взволнован этой новостью сильнее – врач, принимавший роды, или ее муж, принявший новорожденную дочку на руки. Через несколько секунд пуповина была перерезана и ребенка унесли обмывать.

Кристиан стоял у изголовья Алессандры, покрывая ее лицо поцелуями, бормоча молитвы и благодарности на греческом, японском, китайском и других языках, которые только мог вспомнить.

– Ты великолепна, – благоговейно прошептал он ей на ухо.

– И ты. – Рассмеявшись, Алессандра взъерошила ему волосы.

Когда акушерка положила дочь ей на живот, на душе у каждого из них стало еще теплее.

– Загляни в мою сумку, – шепнула Алессандра, когда девочку унесли пеленать. – Конверт в боковом кармане…

Разорвав конверт, Кристиан внимательно посмотрел лежавшие в нем документы. После долгого молчания он, сияя, повернулся к жене:

– Спасибо, kiria Маркос.

– Пожалуйста, kyrios Маркос.

Бумаги в ее сумке удостоверяли, что Алессандра Монделли сменила фамилию и стала Алессандрой Маркос.

Это был ее подарок ему, знак их неразрывного единения. Их маленькая семья должна была носить общее имя.

– Только… есть одна маленькая проблема, – произнес Кристиан.

– Какая же?

Он извлек из своего кармана другой конверт. В нем лежали документы, свидетельствовавшие о том, что Кристиан сменил фамилию Маркос на Монделли.

Вот так первыми звуками, которые услышала их дочь, появившись на свет, стал смех ее родителей.

И лучшего начала жизни нельзя было придумать.

– Вздрогнули!

Кристиан и Рокко разом подняли стаканы и опустошили их.

– За Летицию Маркос! – Рокко взял очередной бокал.

– За мою чудесную дочь, – кивнул Кристиан. – И за мою прекрасную жену.

– Вздрогнули!

Четыре месяца назад Кристиан уже отпраздновал рождение дочери – в компании Рокко, Стефана и Зайеда. Сегодня была очередь Алессандры. Она с Оливией и еще несколькими подружками отмечала рождение ребенка в соседнем баре. Кристиан подозревал, что женская часть торжеств окажется цивилизованнее их собственной вечеринки, хотя, возможно, ненамного.

Кристиан вдруг вспомнил, что Алессандра не пила уже больше года. С непривычки она быстро опьянеет, а ведь она сегодня все-таки надела туфли на десятисантиметровых каблуках… Он уже готов был броситься на спасение жены, но Рокко подозвал бармена и заказал следующую порцию.

– Мы должны выпить за младенца Монделли, – проговорил он.

– За младенца Монделли? – Кристиан не сразу догадался, о чем идет речь. – Оливия! Она?..

Рокко широко улыбнулся:

– Да, я скоро стану отцом.

– Отличная новость!

Обнявшись, двое мужчин выпили еще по рюмке и отправились в соседний бар, к женщинам, которых любили больше всего на свете.