Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ах да, – сказал он. – Да, помню. Надеюсь, вы приятно провели время.
Он не помнил. И его совершенно не интересовало, что я думаю об этом вечере. Он направился в столовую, точнее, в библиотеку, и с его появлением комната сразу ожила.
– Привет, – крикнула синьора Бутали.
– Доброе утро, – отозвался он, делая легкое ударение на слове "утро".
Он склонился над протянутой ему рукой, поцеловал и тут же повернулся к синьорине Риццио. Не спрашивая, чего он хочет, синьора Бутали налила полбокала кампари и подала ему.
– Благодарю, – сказал он и, не глядя на нее, принял бокал.
В дверь снова позвонили, и я, взглядом испросив согласие хозяйки, пошел открывать. Эти мелкие обязанности на время отвлекли меня и помогли унять опасное дрожание рук. На пороге передо мной стоял синьор Фосси, сопутствуемый некой дамой. Увидев меня, он слегка опешил и тут же представил даму как свою жену. Вот уж никак не ожидал, что он женат.
– Синьор Фаббио временно помогает нам в библиотеке, – объяснил он ей и в ответ на мой вопрос о его самочувствии поспешно ответил, что совершенно выздоровел.
Я снова стал в стойку около сервировочного столика и налил им выпить.
Разговор перешел на здоровье, и наша хозяйка упомянула о своем огорчении по поводу вчерашнего отсутствия синьора Фосси в библиотеке.
– К счастью, – сказала она, – синьор Фаббио смог оказать мне любезность и принести книги, которые я просила.
Библиотекарь, страстно желавший увести разговор от своего вчерашнего недомогания, не стал задерживаться на книгах и сразу осведомился о ректоре.
Разговор о профессоре Бутали принял общий характер, все надеялись, что он сможет вовремя выписаться из больницы и успеет вернуться к началу фестиваля.
Я слышал, как у меня за спиной синьорина Рицци жалуется Альдо на буйное поведение студентов Э. К., которые взяли моду по вечерам гонять по городу на мотороллерах.
– У них хватает дерзости во всю мощь заводить свои машины даже под окнами женского студенческого общежития, – сказала она, – и когда, в десять часов вечера! Я просила брата поговорить с профессором Элиа, и он уверяет, что поговорил, но профессор не принимает никаких мер. Если так будет продолжаться, я поставлю вопрос на университетском совете.
– Возможно, – заметил Альдо, – ваши юные дамы сами поощряют энтузиастов мотоспорта из своих окон?
– Уверяю вас, это не так, – возразила синьорина Рицци. – Мои юные дамы, как вы их называете, либо готовятся к следующей лекции, либо лежат в своих кроватях за закрытыми ставнями.
Я налил себе еще один бокал вермута. Затем поднял голову и поймал озадаченный взгляд Альдо. Я отошел от сервировочного столика и, подойдя к окну, стал смотреть в сад. У меня за спиной жужжали голоса. Звонили в дверь.
Кто-то другой пошел открывать. На этот раз я не вышел к очередному гостю, чтобы быть представленным, а моя хозяйка, наверное, просто забыла про меня.
Все еще стоя у окна, я почувствовал на своем плече чью-то руку.
– Вы странный малый, – сказал Альдо. – Я все спрашиваю себя, что вы тут делаете? Я вас прежде нигде не видел?
– Если бы я завернулся в саван, – сказал я, – и спрятался в бельевом шкафу наверху, то, возможно, вы меня узнали бы. Мое имя Лазарь.
Я обернулся. Улыбка слетела с его губ. Черты утратили жесткость. Я не видел ничего, кроме глаз, сверкающих на побледневшем лице. То было мгновение моего торжества. В первый и единственный раз в жизни ученик потряс своего учителя.
– Бео… – проговорил он. – Боже мой, Бео.
Он не шелохнулся. Его рука еще сильней сжала мое плечо. Мне казалось, он весь превратился в глаза. Затем неимоверным усилием воли он совладал с собой. Его рука упала с моего плеча.
– Придумай какой-нибудь предлог и уходи, – сказал он. – Жди меня на улице. Я скоро приду. Там стоит машина, "альфа-ромео", садись в нее.
Я, словно лунатик, пересек комнату, пробормотал несколько слов извинений хозяйке дома, поблагодарил ее за любезность и простился. Я поклонился гостям, если они вообще меня заметили, вышел из дома, прошел через сад и оказался на улице. У садовой стены стояли три машины. Как было приказано, я сел в "альфа-ромео". Закурил сигарету и немного спустя увидел, как из дома выходят Риццио, затем Фосси и другие гости, которым я не был представлен. Альдо вышел последним. Он молча сел в машину и с шумом захлопнул дверцу. Машина отъехала. Но направилась не к дому Альдо, а вниз по холму и через порта Мальбранче за пределы Руффано. Альдо по-прежнему молчал, и лишь когда город остался далеко позади, он остановил машину, выключил мотор, обернулся и посмотрел на меня.
Глава 10
Его глаза не отрывались от моего лица. Этот досмотр. Я его хорошо помнил. Альдо всегда проводил его, прежде чем выйти со мной из дома: причесаны ли у меня волосы, начищены ли ботинки. Иногда он посылал меня назад сменить рубашку.
– Я всегда говорил, что ты не вырастешь, – сказал Альдо.
– Во мне пять футов и пять дюймов.
– Так много? Не верю.
Он дал мне сигарету и поднес спичку. В отличие от моих, его руки не дрожали.
– И кудрей нет. Я знал тебя другим, – сказал он.
Он потянул меня за волосы – грубый жест, который в детстве неизменно обижал меня. Обидел и теперь. Я тряхнул головой.
– Франкфуртский парикмахер, – сказал я. – Заразил меня лишаем, и с тех пор волосы не вьются. Я хотел походить на бригадного генерала и на какое-то время преуспел в этом.
– Бригадный генерал?
– Янки. Она жила с ним два года.
– Я думал, это был немец.
– Сперва был немец. После нашего отъезда из Руффано он протянул только полгода.
Я опустил окно машины, высунул голову и посмотрел на голубую гору, которая виднелась впереди. Монте Капелло. Мы часто смотрели на нее из окон нашего дома.
– Она жива? – спросил Альдо.
– Нет. Умерла от рака три года назад.
– Я рад, – сказал он.
Вдали я заметил птицу, какую-то разновидность ястреба. Он парил высоко в небе. Мне показалось, что ястреб собирается броситься вниз, но он, кружа, взмыл еще выше и снова застыл.
– Откуда это взялось?
Альдо вполне мог иметь в виду болезнь нашей матери, но, зная своего брата, я понял, что он спрашивает про сорок четвертый год.
– Я и сам часто размышлял об этом, – сказал я. – Не думаю, что виной
