знаю, как Костя устоял. Я бы завалила всю операцию, если бы меня так просили. Но взамен бабушки Арбенин пообещал детям, что они сами выберут себе еду и даже получат двойной десерт.

– Не слишком ли дешево за нашу бабушку? – шепнула я на ухо этому переговорщику.

– У меня в запасе еще экскурсия на соседний остров. Но попробую сойтись на десертах, – так же тихо ответил Костя.

– А если три десерта? – мгновенно включился в торг Кондрат.

– На каждого! – уточнила Даша.

– Сейчас понижу ставку до «без десерта». – Старший Арбенин, видимо, вспомнил, что его воспитывали по Макаренко, а не по добрым современным методикам, и сурово нахмурился.

– Папа, хотя бы котлеты заказывать не будешь? – Даша будто забыла, о чем изначально велся спор.

Она больше не смотрела на бабушку. А вместо мольбы на красивом детском лице светилась обида.

Наверное, лучшим выходом было поискать еще какое-нибудь уютное заведение. Благо на нашем острове их было больше десятка. Однако открыть рот, чтобы предложить эту гениальную идею, я не успела.

За соседний столик с фотоаппаратом в руках приземлился Войтенков, а на сцену в мятом костюме и с всклокоченными волосами вышел подозрительно знакомый певец.

– Солист Мариинского театра. Золотой баритон страны, – словно разговаривая сам с собой, гордо сообщил Валера.

– Сорожский? – Теперь и я вспомнила мужчину со сцены.

Звезда оперы. Кумир всех женщин от двадцати до бесконечности. Его автограф был заветной и несбыточной мечтой моей мамы. А уж то, что можно вот так наслаждаться редким голосом Сорожского в ресторане, никто из нас и представить не мог.

– Он самый. – Войтенков как-то странно крякнул.

– Его из мясорубки достали? – Арбенин задумчиво посмотрел на исполнителя.

– Его только десять минут назад доставили на остров. – Валера зыркнул в сторону пожилой пары. – Спецзаказ от Ромео.

– Ничего себе! – вырвалось у меня.

– Ага. Чуть в дороге не помер. Прямых рейсов на вечер не было, так его вначале до Шри-Ланки подкинули. Вроде как грузовым рейсом. А потом чартером сюда. Еле успели к ужину. Агент три раза звонил Магницкому, извинялся.

– Сурово. – Костя оттянул ворот своей футболки и уже совсем другим взглядом посмотрел на «золотой баритон страны».

– Мужику еще повезло! Дед вообще хотел, чтобы его с парашютом над нашим островом скинули. Так певец от этой новости прямо в самолете отключился. Пришлось медицинскую помощь оказывать и транспортировать груз дальше. До Цейлона.

– И это все ради нашей Аделаиды Генриховны? – с придыханием, будто говорю о монаршей особе, уточнила я.

– Если верить организаторам, он для бабки тако-ое приготовил… – Валера повернулся к сцене.

Там как раз погасли все огни, кроме свечей на полу.

– Впрочем, сами сейчас увидите. Главное, челюсти громко не роняйте.

* * *

Как выяснилось уже через пару минут, про челюсти Валера не шутил. Ужин пришлось заказывать в темноте и шепотом, а есть – фактически на ощупь.

Однако у нас и мысли не возникло ругаться с персоналом. Если бы повар вместо пиццы приготовил чебуреки, а вместо цезаря замешал оливье, никто бы и не заметил. Все, стараясь не моргать, глазели лишь на сцену. А там…

Несмотря на помятый вид, певец все же пришел в себя. Бочком, словно боялся, что в него сейчас что-то полетит, он прошел к центру сцены. Затравленно оглянулся.

Не представляю, чего он опасался. Но как только грянула музыка, Сорожский преобразился. Вместо паники лицо стало излучать спокойствие. Блондинистая шевелюра будто сама собой улеглась в прическу, и с пухлых губ полилась песня.

После первого куплета в зале стихли все звуки. После второго – окна открылись нараспашку и от ресторана до пляжа вспыхнула целая посадочная полоса из факелов. А после третьего – где-то вдалеке во всю силу голосовых связок завыла собака.

– Мощно! – Даже Арбенин не смог остаться равнодушным.

– Папа, а мы не оглохнем? – Двойня сдвинула стулья к отцу и нахохлилась.

– Оклемался-таки малахольный! – с усмешкой произнес Войтенков.

Мне, наверное, тоже нужно было что-то сказать – выразить эмоции. Но с открытым ртом удалось выдавить рассеянное «А-а-ах!» и всплеснуть руками.

Впрочем, я была не одинока. Аделаида Генриховна, к которой спустился певец, тоже ахнула. В сиянии свечей я заметила удивление на ее лице, едва заметную улыбку и один очень доверительный жест. Словно хотела поделиться своим восторгом, бабушка протянула руку сидящему рядом Магницкому. И их пальцы переплелись.

Мелочь, однако я расчувствовалась как в финале «Титаника». Переносицу обожгло болью. Глаза стали влажными. Осталось лишь, чтобы кто-то утонул или замерз.

Как вскоре оказалось, жертву не пришлось ждать долго. Не успел певец перевести дух перед следующей песней, Магницкий встал из-за стола и жестом пригласил Генриховну на танец.

Что танцпола в ресторане нет, олигарх будто и не заметил. Выжидательный взгляд был направлен только на одну женщину. Пальцы стариков словно играли в какую-то затейливую игру. А когда наша бабушка соизволила подняться, три ближайших столика магическим образом растворились в воздухе.

Дальше я не дышала.

Фильмы померкли. Книги забылись. Выступления профессиональных танцоров, которые я видела несколько раз на питерских турнирах, больше не казались волшебными.

Волшебство превращалось в реальность прямо сейчас. Под старинный романс в исполнении лучшего баритона страны. На небольшом пятачке банкетного зала. И не чемпионами, не мастерами спорта, а двумя пожилыми людьми, которые двигались так плавно и синхронно, словно репетировали свой танец все прошедшие годы.

Делали неспешные, мягкие шаги по паркету.

Осторожно кружились.

Будто рассказывали целую историю, танцевали взглядами и мимикой.

Генриховна играла партию гордой, но временами слабой женщины. Магницкий – роль смелого тореадора, который не боится ничего на свете и при этом ни секунды не может прожить без своей женщины.

Это было так чувственно и нежно, что равнодушных не осталось совсем.

Дети, раскрыв рты, наблюдали за старшим поколением. Дамочки по соседству промакивали салфетками уголки глаз. И даже суетливые официанты на время прекратили забеги между столиками.

– Да-а, школа КГБ – это сила! – Войтенков сунул в зубы зубочистку и восхищенно цокнул. – Сейчас так уже не готовят, – авторитетно сообщил он.

– Судя по всему, Суворовское училище деда тоже оставило нехилый след, – дополнил Костя.

– Их словно из одного металла отливали, – наконец смогла хоть что-то произнести я.

– Ну… – Костя посмотрел на Валеру. Тот на своего босса. – Начинали они примерно в одно время. И крутились примерно в одинаковых кругах. Возле кормушки. – Арбенин проследил за последним движением Магницкого, эффектной поддержкой, и потянулся за водой.

– Только она с чистой части этой кормушки. Возле номенклатуры и спортсменов. А он – с грязной. Там была та же номенклатура. Но вместо спортсменов всякая бандитско-уголовная