— О-о-о, — неодобрительно погрозил мне Крис, — не торопись так… Алекс. У нас пьют очень осторожно… вот по столько, — изобразил он мне размер дозы двумя пальцами, сложенными горизонтально и почти сомкнутыми. — Иначе слетишь с катушек раньше времени, глупостей натворишь, и отношение к тебе уже другим будет…

— Ерунда, — перевел я дух после огненного шквала, обрушившегося в мой пустой желудок, — главное, уметь закусывать! Кстати, здесь есть чем закусить?

— Нихт, — перешел Крис на популярный в ЮАР немецкий, — за стойкой только напитки.

— Ну и ладно, — беспечно махнул я рукой. — Пить так пить! Тем более скоро, надеюсь, готов будет и обещанный жареный барашек.

Крис рассеянно покрутил рюмку в руках и вдруг наклонился к моему уху.

— Я слышал, ты собираешься посетить восточные джунгли? — вновь перескочил он на английский. — Но приличный ствол-то у тебя хоть есть?

— Нет. А что, нужен?

— Ну до чего ж вы, русские, безрассудны, — вздохнул Крис. — Ладно, так и быть, достану тебе по дружбе BXP. Только Игги не говори, а то он…

— А что такое BXP? — перебил я.

— Отличная боевая машинка, хоть и маленькая. На вооружении у всех спецслужб. Чешет как ураган — восемьсот выстрелов в минуту! Можешь себе представить? Три магазина в придачу. Всего за пятьсот рэндов. У тебя ведь найдется пятьсот рэндов?

— Найдется.

— Вот и отлично, завтра…

— Вот вы где окопались! — внезапно вторгся в наш разговор ураган по прозвищу Игги. — Тебя, Алекс, все заждались уже! — И он энергично поволок меня к выходу. Крис на прощание предостерегающе приложил палец ко рту.

Дальше началось то, что я называю «парад-алле» и чего не люблю больше всего на свете — обряд представления моей персоны присутствующим. Бойко, будто ни капли не устав за день, проведенный на фабрике, Игги поочередно подводил меня к своим гостям и неизменно провозглашал одно и то же:

— Знакомьтесь, это Алекс, мой друг из России. Большой специалист в области переработки золотоносной руды!

Гости реагировали по-разному. Мужчины в строгих смокингах взирали в основном равнодушно, но на всякий случай приглашали посетить и их фабрику или рудник. Женщины же с такой тоской во взгляде окидывали мой плебейский прикид, что у меня сводило челюсть. Наконец круговерть рукопожатий и взаимных расшаркиваний завершилась, и Игги подвел меня к огромной чугунной жаровне, на которой исходила соком и умопомрачительными запахами туша какого-то животного. Тут же появился и Вилли, важно толкающий перед собой тележку с тарелками, ножами и разновеликими вилками. Выбрав самый длинный, похожий на пилу нож и полуметровой длины двурогую вилку, телохранитель принялся ловко разделывать тушу и раскладывать скворчащие куски мяса по протянутым со всех сторон тарелкам, оперативно расхваченным гостями.

Не желая участвовать в общей толчее, начавшейся у «походной кухни», я деликатно попятился.

— О, пардон, — тотчас наткнулся спиной на чье-то тело.

Тело упруго и одновременно довольно жестко остановило мое неловкое перемещение в пространстве и осведомилось:

— Поскользнулись, Алекс?

Прозвучавший голос был столь тревожно сладостен, что я, собрав остатки трезвости, поймал-таки ускользающую из-под ног земную твердь.

— Простите, сударыня, виноват, — склонился я в полупоклоне перед Найтли, оглянувшись. — Просто падаю от усталости.

— Да уж, мой папа умеет «выжать» своих гостей по полной программе, — понимающе улыбнулась она. — Удивительно, как вы еще держитесь.

С этими словами дочь миллионера запросто взяла меня под руку и повела обратно к жаровне. Сопротивляться было невозможно, да и не хотелось. Украдкой я скосил на нее глаза. Маленький носик, твердая и вместе с тем нежная линия подбородка, идеально уложенные волосы. Чудо, ну просто чудо как хороша!

«Идиот, — шептал внутренний голос, — скажи что-нибудь умное!»

Однако ума хватило лишь на фразу:

— Разрешите угостить вас этим замечательным бараном…

— Странно, а я была уверена, что это антилопа, — рассмеялась Найтли.

— А разве между ними существует принципиальная разница? — пробормотал я, окончательно смешавшись.

Еще секунда — и мы заливались смехом уже вместе. С таким настроением и приблизились к исходящей теплом жаровне. Вилли неуловимо быстрыми движениями срезал несколько пластов с филейной части туши и невозмутимо подал нам наполненные тарелки.

— Ум-м-м, вкуснятина какая! — воскликнул я, проглотив нежнейший, пропитанный незнакомыми ароматами кусочек мяса.

Найтли явно не желала от меня отставать.

— Вы оказались правы, Алекс, — улыбнулась она, — это действительно баранина. Интересно, а в России вы часто устраиваете подобные пати? Ведь в стране таких огромных лесов нет, наверное, недостатка в дичи, — щебетала красавица, ненавязчиво увлекая меня к барной стойке, где было менее многолюдно.

— Да нет, не часто, — промычал я. — Иногда выезжаем, конечно, в лес на пикник, но готовим обычно шашлыки.

— Что такое «шашлыки»? — повернулась она ко мне, изящно облокотившись о полированное дерево стойки и заглядывая прямо в глаза.

Лучше бы она этого не делала! Ноги мои одеревенели, есть расхотелось, и я начал безвольно погружаться в ее бездонные зрачки, словно неразумный кролик, встретивший на пути удава. К счастью, положение спас всё тот же неугомонный Игги.

— Найтли, Алекс, — радостно заголосил он, — как хорошо, что я вас нашел! Попробуйте, какой нам только что привезли деликатес! — В руках он держал небольшое, но достаточно глубокое блюдо, наполненное чем-то разноцветным и непонятным. — Называется морская закуска, попробуйте, очень вас прошу!

Найтли, совершенно неотразимая в своем полупрозрачном, испускающем серебряное сияние платье, уже протягивала к моему рту нечто неопределенное, ловко нанизанное на ее вилочку. Да будь то хоть тухлая конина — из ее рук я съел бы всё что угодно и еще добавки попросил бы!

Я надеялся, что хозяин дома покинет нас вскоре, и я смогу еще хотя бы десять минут насладиться обществом ангела тет-а-тет, но неожиданно к нам подошли две перезрелые дамы и, вцепившись в меня с обеих сторон, принялись на полном серьезе расспрашивать о размерах медведей, бегающих по Москве. Пришлось призвать на помощь фантазию и зачатки актерских способностей и в лицах изобразить встречу медведя и инспектора дорожной милиции на Красной площади. Дамы рукоплескали, Найтли тоже хохотала от души. Сердце мое таяло и трепетало. Продолжая веселить публику, я умудрялся попутно выпивать и закусывать, но, что удивительно, совершенно не пьянел. Напротив, окружающее меня пространство воспринималось всё четче и объемнее, голоса звучали более сочно, наполняясь глубоким смыслом. Некогда заученные, а потом благополучно забытые английские слова и выражения вдруг стали выскакивать из меня с такой легкостью, что я и сам поражался собственному красноречию.