— Тогда откажись, — предложил ему Дэйт. — Меня не обидишь. Если ты не уверен, не берись. Но никто не рождается командиром. Некоторые полководцы тяготятся подобной ответственностью всю жизнь. И все же нет ничего постыдного сказать «нет» до того, как на тебя пойдут в атаку, и ты подведешь людей. Потом будет поздно, погибшие из-за твоей неуверенности, нежелания или ошибок, останутся на твоей совести.

— У вас таких много, милорд? — он не дерзил, ему было интересно, но пожалел в первую же секунду о том, что спросил. — Погибших из-за ошибок.

Но Дэйт не рассердился, не вспылил. Посмотрел с усталой обреченностью старого опытного пса, встретившего за забором мало что понимающего щенка.

— У всех, кто ведет людей в бой, принимает решения об атаке, отступлении и о том, под каким кустом его роте справлять нужду, за плечами трупы друзей, соотечественников и подчиненных. Мы все допускаем порой нелепые ошибки. Или от нас отворачивается удача, как ни назови, результат един — потери. Так ведь, Дикай?

— Да, милорд, — мрачно отозвался тот.

— Теперь у меня под началом больше десяти тысяч тех, кто решил присоединиться к «Кольям». В основном это мои соотечественники, не признавшие Вэйрена. Они сформируют три полные баталии. Я, Дикай, Зидва — встанут там. Но среди присоединившихся и уроженцы других герцогств, не пожелавшие поступить к ириастцам или треттинцам. Кавалерии у нас и сотни не наберется. Триста стрелков. Шестьсот человек легкой пехоты. Они прикроют нам фланги, а может и влезут к пикинерам в подбрюшье или защитят арбалетчиков. У меня пять командиров, а шестого… шестого теперь нет. Ты не самый плохой вариант — многих из них я даже не знаю, в отличие от тебя. К тому же, всегда надо помнить о приходе шауттов, а такие, как ты, в прошлом с ними вроде неплохо справлялись.

Дикай сел, уставился на Вира вопросительно, но ему никто ничего не пояснил.

— Тебе надо время подумать? Отлично. Если надумаешь, приходи в лагерь моего отряда через два часа. И забери вещи, с которыми ты приехал, из комнат. Дом уже начали ломать.

Вир не стал спрашивать, что ему делать, если не надумает. Совершенно глупый вопрос. Он уже для себя все решил.

— Эй, парень! Сыграй нам что-нибудь веселое! — окликнул Вира какой-то обнаженный по пояс солдат, кидавший вместе с товарищами лопатами землю.

Дикай (все в тех же доспехах, кажется он их никогда не снимал), заметивший Вира, гаркнул с веселым задором:

— Это твой новый сотник, солдат! Как бы тебе не пришлось ему петь!

Тот, явно сконфуженный, присвистнул, потирая затылок, под нестройные смешки окружающих.

— Знаешь его? — услышал Вир краем уха.

— Неа. Больно молод для сотника. Нет?

— Савьятец с Бродов. Говорят, он рыцарь. Правая рука алагорской герцогини. Рубится, как дикий зверь.

— Кто говорит?

— Ну…

Вир отошел уже достаточно, чтобы не услышать ответа. На бредни, что звучали, он не считал нужным реагировать. Даже про себя. Его никогда не заботило или, тем паче, обижало, подобное.

Про игру и что-то веселое к Виру обратились не просто так. Когда он уезжал, Тэо отдал ему лютню в простом потертом чехле:

— Окажи мне услугу, — попросил Пружина. — Увези с собой. Есть шанс, что я уже не смогу вернуться во дворец и забрать ее, при неудачном раскладе. А я с ней столько возился, чтобы восстановить. Жаль, если она пропадет.

— Ты же знаешь, что творится под Лентром. Я не смогу за ней следить.

— Ты единственный, кто уезжает. С тобой у нее больше шансов.

— Не знал, что ты умеешь играть.

— Совсем не умею. Просто память об одном человеке и событии. Ее хранил Мильвио, Шерон, потом я. Кажется, пришла твоя очередь. Если уж не придется нам встретиться, передай какому-нибудь музыканту.

Вир оставил инструмент в комнате, которую дал Дэйт, когда он приехал. И теперь забрал свой немногочисленный скарб, где самой весомой частью, кроме меча Шрева, была лютня, которую он ни разу не достал из чехла.

Его догнал Дикай, пошел рядом:

— Знаешь, где сторожка?

— Нет, милорд.

— Иди прямо, к лесу. Через весь лагерь. Вон туда, за большой желтый шатер.

— Если мне позволено спросить… — Вир дождался кивка. — Почему там? В смысле, милорд да Лэнг ждет меня в довольно странном месте. Не в лагере.

— Тебя хотят видеть люди из Лентра.

— Милорд?

Дикай посмотрел на Вира с сомнением:

— Милорд да Лэнг считает, что при дворе герцога Треттини есть шпионы. Конечно, есть. Один из них служит герцогу Ириасты. Они узнали про тебя.

— Милорд?

— Что ты заладил, сотник? — с некоторым раздражением произнес бывший оруженосец Дэйта. — Говорят, ты самый настоящий таувин. Они так считают, и люди герцога прознали, что ты приехал к нам. Чтобы помочь. Они хотят посмотреть на тебя. Убедиться, что это правда. Это правда?

— Я не зверушка.

— Так и скажи, — Дикай был разочарован, не услышав ответа на свой вопрос, но не стал настаивать. — А лучше скажи, что таувин. Даже если это ложь. Что ты убиваешь шауттов голыми руками. Сейчас людям нужна любая вера в победу.

Вир не стал говорить, что ни один дурак не поверит человеку, который назовет себя таувином и не представит доказательств. Дикай это и без него прекрасно знал.

— Поторопись, сотник, — рыцарь не собирался его провожать. — Делегация приедет минут через сорок. Милорду надо с тобой все обсудить.

— Да, милорд.

Под стрекот кузнечиков пройдя через укрепленный лагерь «Дубовых кольев», он вышел на лесную опушку в самой дальней части Четырех полей, в четверти лиги от Вьенской дороги.

Здесь, на подготовленной вырубке, располагались кухни и строились загоны для скота, чтобы кормить людей.

Пустая поляна из пней. Сто с лишним шагов, где не было никого — и вот она, сторожка лесника. Та казалась здесь странной, потерянной, неуместной. Ручей, который тек возле самого крыльца, хоть как-то скрашивал ее одиночество и напоминал о том, что совсем недавно здесь рос лес, охотничьи угодья герцога Амри де Умри.

Дверь была приглашающе распахнута и Вир, остановившись перед ней, стукнул в косяк костяшками.

— Заходи! — раздался голос.

Женский голос.

Ему пришлось сильно пригнуться, чтобы пройти под притолокой, да еще и не задеть ее грифом лютни. И тут же он остановился и потянул из ножен меч. В узкой прихожей, довольно темной для обычного человека, лежали двое. В кольчугах, оружии, шлемах.

Пахло кровью, она продолжала течь из горла одного из солдат потоком, и это означало, что умер он не больше минуты назад. А может и меньше. Телохранители Дэйта. Из его старых вояк, из северян.