— Нет! — быстро ответила я. — Не хочу. Не поеду.

Я помнила предупреждение Кайлы о том, чтобы я не ходила в гости к Дику.

Мне и самой не хотелось.

Из его дома так легко не сбежать, и одного разговора с ним мне хватило.

Дэрил поднялся из-за стола и медленно подошел ко мне. Встал позади, положил ладони на плечи, слегка надавил пальцами, и мои мышцы моментально отозвались тягучей усталостью от постоянного напряжения.

Я скрестила руки на груди, прячась от его умения без слов, одними касаниями, убеждать меня в чем угодно.

— Лили… — он вздохнул, наклоняясь и опаляя дыханием мою шею. Коснулся кожи губами — легко, быстро. — Ты что-нибудь решила? Ты остаешься? Ты готова еще пробовать? Я не тороплю тебя, — он поймал губами готовое сорваться яростное возражение. — Просто в нашей с тобой ситуации есть юридические проблемы. Иммиграционные власти очень не любят тех, кто приезжает по туристической визе и вступает в брак уже тут.

— Да, я помню, — я нахмурилась. — Ты сказал, что юристы решат этот вопрос, если он возникнет.

— Он возник.

Дэрил развернул меня на стуле, обогнул его и присел на корточки у моих ног.

Его пальцы поглаживали меня по щеке, а в светлых глазах можно было утонуть. Когда он смотрел на меня вот так, у меня начинала кружиться голова, я терялась в пространстве и времени. Не только потому что он был красив — настоящей зрелой мужской красотой — и сексуален, но и от того, сколько в его взгляде было любви.

— И… что теперь? И при чем тут Дик Монро?

— Ну, видишь ли, судиться в Америке очень долго и очень дорого. Если ты готова остаться, то имеет смысл в это ввязываться. Если нет…

Я всматривалась в его лицо, не понимая.

Когда, в какой момент я показала свои сомнения?

Чем-то выдала свою неуверенность в том, что справлюсь?

У меня еще оставались неиспробованные варианты. Я еще надеялась, что станет легче, когда закончится контракт с Изабель, которая раздражала сильнее всего.

— Готова.

— Тогда второй вопрос. Юриста предоставляет Дик. В его компании работает много актеров из разных стран, часто приходится решать иммиграционные вопросы, и у него есть целый штат адвокатов на зарплате.

— То есть, с ним лучше не ссориться, если я хочу тут остаться? — сообразила я. — Ну отлично…

— Я могу нанять юриста на свои деньги, если хочешь, — Дэрил провел ладонью по моей щеке, заставляя вновь повернуться к нему и поймать теплый взгляд. — Но тогда к концу истории мы с тобой отправимся жить на пляж и ночевать под перевернутой лодкой в спальном мешке. Одном на двоих.

— С милым рай в шалаше… — мрачно пробормотала я по-русски и наотрез отказалась переводить.

С годами мой организм превращался в меркантильную тварь: спина напрочь отказывалась от продавленных матрасов, а желудок — от «доширака».

Если в юности ради своих желаний легко можно было забить на потребности тела, то в зрелости приходится договариваться уже с гордостью.

— Что ж, — я встала, вынуждая подняться и Дэрила. — Поцелуй меня, и я пойду переодеваться.

Вообще-то я женщина приличная.

При родителях, детях и мужчинах не матерюсь — разве что очень достанут.

С юных лет я впитала убеждение, что нецензурную лексику используют только те, кому не хватает литературного языка.

Ну, что поделать, если иногда не хватает?

Вот прямо сейчас.

В тот момент, когда я стою в обширном холле трехэтажного особняка Дика Монро.

И понимаю, что чувак явно счел свое имя даром небес и дорожным знаком.

Собственно, запонки в виде членов должны были меня насторожить. А Кайла что-нибудь подсказать, честное слово. Если только у него тут нет скрытой камеры, которая снимает реакцию новых гостей на обстановку дома, а он потом выкладывает эти записи на секретном канале на «ютубе». Только для друзей.

Дик Монро, порномагнат, человек с непристойным именем и еще более непристойной профессией однажды решил повеселиться на полную катушку.

Весь его дом украшен…

Как бы так выразиться…

Первичными и вторичными половыми признаками.

Декоративный дверной молоток в виде обнаженной пухлой девицы, оседлавшей гигантский член. Дверной звонок в форме женской груди — нажимать надо на темно-красный мягкий сосок.

Горничная, что встречает нас на первом этаже, вся затянута в сетчатый комбинезон, лишь крошечный алый фартучек с отделкой из черных кружев прикрывает лобок.

А сзади нет, ничто ничего не прикрывает, только кокетливый бантик подрагивает на пышной заднице.

Фигурные столбики лестничной баллюстрады выполнены в виде… ну, понятно, да, в виде чего?

На изящных столиках рядом с пухлыми алыми кушетками по бокам от лестницы стоят вазы с цветами и небольшие скульптуры. Это самая приличная часть дома и, будь любой другой интерьер украшен белоснежными каллами и копиями работ Родена, я бы только восхитилась изысканным вкусом хозяина.

Но в окружении красного и черного, кожи и латекса, членов и сисек и в душном тяжелом аромате иланг-иланга даже невинные цветы и классические скульптуры смотрятся крайне непристойно.

Это не дом, это какой-то демонстративно роскошный бордель и, честно говоря, стоя под громадной, каскадами спускающейся со второго этажа хрустальной люстрой, я просто боюсь вглядеться в нее чуть пристальнее.

— Дик что — совсем больной?.. — шиплю я на ухо Дэрилу, пока горничная, виляя безупречной задницей в форме сердечка, удаляется в глубины дома за хозяином.

— При таком количестве денег это называется «эксцентричный», — поправляет меня муж, явно не в первый раз приглашенный в эту обитель разврата и потому довольно спокойный.

— А, ну ладно, — киваю я, изо всех сил натягивая на лицо маску безупречной вежливости.

И она отлично держится, прибитая гвоздиком, как тот бантик, пока Дик не появляется откуда-то сбоку, хотя мы ждем его появления на широкой мраморной лестнице, спускающейся к дверям.

Он босой.

И одет лишь в черный шелковый халат.

А в руках у него — сияюще золотой, анатомически подробный, крупный, размером со среднего кота или младенца…

Пенис.

Перевитый жилками, эрегированный, с аккуратной фактурной мошонкой.

Необрезанный, если это важно.

Несет его Дик невероятно нежно, словно это и правда младенец.

И так же заботливо, как спящего ребенка, передает из рук в руки оторопевшей мне.