долги один за другим забирали объекты недвижимости, продавались последние пакеты акций, с молотка пошло имущество уже из самого поместья, всем родственникам запретили выезд из страны. Мать Стефана, за всю свою жизнь ничего не сделавшая, наконец, решилась на ответственный шаг и вместе со своим мужем пошла по стопам своего отца, совершив самоубийство, врачи констатировали передозировку новым сортом наркотических веществ. Родители мальчиком никогда и не занимались, а остальным родственником до него было дело только как до прямого и бесспорного потомка миллиардера. И после смерти отца и матери, Стефану были уготованы только два пути: стать предметом торга и сделок, кому достанется опекунство над ним и хоть какие-то последние крохи состояния, или же исчезнуть, чтобы не мешать алчным алкоголикам и наркоманам делить деньги от продажи мебели. Ребёнок от рождения предоставленный самому себе, росший в атмосфере зависти и презрения, когда жажда до денег была единственной потребностью всех, кто его окружал, выбрал для себя второй путь. Просторные земельные угодья вокруг поместья, которые некогда обслуживал штат лесников и садовников, в которых ребёнок пропадал порой неделями, убегая с детьми прислуги на километры от дома, стали первой ступенькой в обучении курсу независимой жизни, даже в таком маленьком возрасте. Так что, собрав то, что ему казалось самым нужным в рюкзак и, совершив ночной набег на кухню, мальчик отправился на юг. Хватились его слишком поздно, да и никто из родственников или слуг, или сверстников парнишки не смог сообщить о нём ничего конкретного, лишь то, что он хотел убежать на восток, к океану. Стефан уже тогда умел вводить людей в заблуждение.

***

Вентиляционная шахта становится всё уже и уже, постепенно двигаться на четвереньках уже невозможно, и мальчишка ползёт, едва не застревая плечами в узких стенках. Наконец он видит выход, через прорези решётки пробивается тусклый свет, добравшись до неё, он пытается аккуратно снять её руками, но она с грохотом падает вниз. Паренёк боится, что внизу пол слишком далеко, и он не сможет спрыгнуть, долго колеблется, разглядывая через прямоугольное отверстие квадрат белого кафельного пола. Но лежать в футболке в шахте становится слишком холодно и, пересилив страх, с трудом перебравшись дальше, он свешивается и спрыгивает вниз. Твёрдый пол оказался совсем близко, Стефан с удивлением оглядывается по сторонам и смотрит себе под ноги. Мир словно стал меньше, или просто ему уже не одиннадцать лет? Выцветшая футболка жмёт в плечах, а джинсы стесняют движения, кроссовки нестерпимо жмут — сам-то он вырос, а вот одежда стала не многим больше.

Вокруг его окружает стерильная обстановка: белые пол и стены, белые столы, заваленные папками с бумагами, микроскопами, ещё каким-то оборудованием неизвестного назначения. Воздух спёртый, слегка пахнет резиной, хлоркой и чем-то ещё странным и незнакомым, резкий сладковатый запах, которому сложно подобрать сравнение, режет ноздри, словно в старом бункере или в помещении без окон, где сломалась вентиляция. Стефан ходит между рядами стеллажей и столов, отодвигая брошенные по среди прохода стулья. В памяти всплывают смутные контуры какой-то задачи, он не просто так сюда пробрался, он должен что-то отсюда забрать, но что и зачем? Однако последние два вопросительных слова заставляют скрежетать зубами — слишком часто приходилось их уже задавать, и ни разу не получить ответа. Он кружит по помещению, которое оказалось исполинских размеров, это настоящий лабиринт из научного оборудования, где выключенного и аккуратно расставленного, где заваленного бумагой и подозрительно мигающего разными огоньками. Спустя долгое время блужданий в царстве белой стерильности глаз цепляется за яркое пятно на столе за высокой тумбой, через несколько проходов от коридора, в котором стоит Стефан. Не теряя зря времени, он перебирается через столы, стараясь ничего не зацепить, но оставляя пару отпечатков кроссовок на белоснежных листах с диаграммами и формулами. Пятно, вопиюще выбивавшееся из общей цветовой гаммы, оказалось ярко-рыжим ноутбуком, заваленным горой черновиков. Он отодвигает стопку папок, мешающих открыть крышку, но они съезжают, цепляют книги, мигающий приборчик и чашку с кофе, лавина мелочёвки с шумом падает на пол, коричневое пятно растекается по бумагам, кафелю, Стефан следит за ним глазами и видит, как оно смешивается с другим пятном, жёлто-красным, просочившимся из-под соседнего стола. Вор подходит к нему, в нос ударяет запах гноя, он пытается отодвинуть стол, тот цепляется за что-то ножкой, Стефан его дёргает, застывшая было на полу, жижа начинает растекаться сильнее, он, не церемонясь, переворачивает стол, тот с грохотом падает, задевая аппаратуру на соседних столешницах. На кафеле лежат два скрючившихся трупав лабораторных халатах, мужчина и женщина. Женщина застыла с отстранённым выражением лица, подёрнутым маской скорби, мужчина же крепко обнимает её, гримаса боли и ужаса исказила его черты, у обоих глаза плотно закрыты, рядом с носом, ушами и на веках рыжевато-бурые следы гноя, перемешавшегося с кровью. На безымянных пальцах у нихблестят обручальные кольца. Парень словно прирос к полу, широко раскрытыми глазами он смотрит на этих двоих, прижавшихся перед смертью, отчаявшихся спастись, понимающих, что они обречены, но пытающиеся достать друг друга из мутных вод Стикса. Жуткое предчувствие, полное липкого, холодного ужаса, схватывает Стефана по рукам и ногам. Словно зная заранее, что сейчас увидит, с трудом переставляя ноги, он подходит к стеллажу и забирается на него. Конструкция явно нерассчитана на такой вес и опасно шатается, спасает лишь то, что она прикручена к полу, он забирается на последнюю полку и садиться на неё, окидывая взглядом всё помещение. То здесь, то там на белом кафеле видны растёкшиеся бурые пятна, словно цветы смерти, распустившиеся в своей омерзительной красоте на снегу. Где видна чья-то рука или искажённое гримасой лицо, кто-то лежит в проходе, видимо пытаясь добраться до двери, но видно, что смерть пришла внезапно, болезненно и быстро.

Парень чувствует, как у него начинает кружиться голова, стены уплывают назад, он пытается почувствовать дополнительную точку опоры и хочет упереться рукой в потолок, но вытянув её, нащупывает только пустоту. Стефан поднимает голову и видит высоко над собой белёсую пустоту, а комната, уставленная стеллажами, столами и оборудованием уходит в бесконечность, загибаясь вверх. Он словно сидит на дне огромной чашки, стенки которой — это пол помещения, поднимающийся выше и выше, оказываясь под углом девяносто градусов, и всё так же заставленный аппаратурой и заваленный трупами лаборантов. К горлу подступает тошнота, начинает крутить живот, запахи становятся сильней, он словно видит, как сладковатый, самых сильный из них, поднимается над мертвецами и стелется к нему ржаво-бурым туманом. Подобравшись к основанию стеллажа, он начинает медленно подниматься