В состав флотилии входили десять больших четырех мачтовых галеонов, вооруженных тремя десятками пушек и огромным количеством солдат каждый. Пять каравелл на двух мачтах несли квадратные паруса, на третьих — треугольные, что делало их быстрыми и маневренными, и несмотря на довольно высокие борта, достаточно широкий корпус позволял им оставаться на плаву даже в самых бурных морях. Хотя на каждой каравелле тоже имелись пушки, у них не было той огневой мощи, что у галеонов, поскольку эти суда были скорее торговыми, чем военными. Остальные десять кораблей были карраками — прочными трехмачтовыми судами, предназначенными в основном для перевозки грузов. Тяжело груженные мешками с зерном, семенами и картофелем, бочонками эля и виски, бутылками лекарств, недавно выкованным оружием и сельскохозяйственным инвентарем, они несли весьма ограниченное количество орудий и потому сильно зависели от галеонов, которые должны были защищать их от бесчинствующих пиратов и Фэйргов.

К счастью, адмирал флота не ожидал крупных неприятностей от морского народа. Летом воины и охотники Фэйргов в основном находились далеко к югу, следуя за голубыми китами, спаривавшимися в теплых и мелких тропических морях. Единственными Фэйргами в прибрежных водах Эйлианана были молодые воины, приставленные охранять женщин, рожавших своих детенышей на мягких песках южного Эйлианана и Прекрасных Островов. Адмирал был уверен, что фэйргийская молодежь не станет атаковать такой сильный флот, оставив своих женщин и детей без защиты.

Недостатком плавания в разгар лета было, разумеется, мелководье. Под воздействием силы притяжения двух лун летнее море очень мельчало, и многие скалы и рифы, весной и осенью скрытые под водой, сейчас были обнажены. Самую же большую опасность представляли песчаные отмели, смещавшиеся каждый год под воздействием королевской волны. Скалы, рифы и острова, отмеченные на карте, можно было обойти. Что касается песчаных отмелей, то большинство капитанов догадывалось об их существовании лишь тогда, когда корабль садился на мель.

Флот с яркими флагами, полощущимися на свежем ветру, медленно скользил по тихим водам Бертфэйна к шлюзовым воротам и являл собой прекрасное зрелище. Толпа на берегу приветственно кричала, а матросы, поднимая паруса, горланили легкомысленную песенку. Не зная, чем помочь, Финн и Бранг, облокотившись на фальшборт, махали толпе, пока первый помощник не прикрикнул на них, велев пошевеливаться и помогать остальным.

— Дьявол всегда найдет занятие для сложенных рук, так что во время моей вахты никакого безделья! — рявкнул он. — Марш ставить бизань, салаги!

За всеобщим возбуждением совершенно забыв о своих страхах, Финн помчалась выполнять его команду. Ей едва верилось, что она отправляется в путешествие по морям на другой край света, чтобы увидеть то, чего никто не видел уже многие столетия — запретный город Брайд. Как будто это она была героиней одной из песен Дайда, отправляющейся в путь, полный опасностей и приключений, которые спасут мир и принесут ей счастье и славу: Она широко улыбнулась Дайду и принялась подпевать ему, хотя могла разобрать лишь слова припева:

Тэм о'Гленвейл был моряк,

Сильный и бесстрашный,

Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла,

Парень бесшабашный.

Проход через ворота оказался чем-то вроде разрядки, так как корабли могли пройти только по одному, и началась толкотня. Судно капитана Тобиаса, каравелла под названием «Вероника», одной из последних прошла через систему каналов и шлюзов, связывавших высокие воды Бертфэйна с низкими водами моря. Поскольку лето было в самом разгаре, уровень воды в море опустился ниже обычного, и Финн получила необычный опыт плавания по узкому проходу, заключенному между высокими каменными стенами, по обеим сторонам которых высились кучи песка, заваленного вынесенным на берег мусором. По некоторым каналам корабли тащили две упряжки массивных лошадей, потных и взмыленных.

В конце концов «Вероника» спустилась из последнего шлюза в залив. Солнце уже почти зашло, и вода приобрела странный фиолетовый оттенок, мерцающий в закатном свете солнца. Финн некогда было смотреть, поскольку надо было поднимать паруса. Боцман короткими резкими свистками отдавал команды. Ему сказали, что Финн отлично умеет взбираться на высоту, и ее послали на мачту, чтобы помочь матросам отдать рифы, велев держаться крепче. Те, кто были на палубе, тянули канаты, белые паруса один за другим развернулись, наполнившись ветром, и каравелла легко заскользила по волнам.

Мир заколыхался, и Финн крепко вцепилась в грот-мачту. В последних лучах заходящего солнца она видела возвышавшиеся по обеим сторонам огромные скалы, на острых вершинах которых все еще играли отблески света. Белые песчаные отмели высовывали из воды, казавшейся совершенно прозрачной и зеленой, свои гладкие бока. Там, где разные течения сталкивались друг с другом над рифом, вода вздымалась странными завихряющимися гребешками или кружилась, образуя миниатюрные воронки. Перед «Вероникой» плыл флот, паруса наполнял свежий ветер, и они старались покинуть опасные прибрежные воды до того, как солнце окончательно сядет.

«Вероника» внезапно легла на другой галс, мачта резко накренилась, и Финн чуть не полетела на палубу. Один из матросов приказал ей спускаться, сказав отрывисто:

— Снасти — не место для салаг, парень, пусть ты даже и ловко по ним лазаешь. Спускайся вниз, а не то еще свалишься.

— Почему корабль так внезапно изменяет направление? — с любопытством спросила Финн, сползая по вантам.

— Здесь повсюду скалы и рифы, которые пропорют ему брюхо, если мы наткнемся на них, — пояснил молодой матрос. — Чтобы выйти из залива, нужно знать секреты. Эта бухта называется Бухтой Обмана, потому что кажется такой гладкой и красивой, но под водой скрываются скалы, беспощадные, как зубы морского змея.

Финн быстро слетела вниз, вздохнув с облегчением, когда ее ноги коснулись досок палубы. Гоблин ждала ее, свернувшись клубочком на мотке каната. Финн наклонилась и взяла ее на руки, и маленькая кошка печально мяукнула.

— Да, должна признаться, что у меня и у самой живот подводит от голода, — прошептала в ответ Финн. — Как думаешь, в какое время здесь едят?

Гоблин больно расцарапала ее, устраиваясь поудобнее, пока Финн искала своих товарищей. Матросы улыбались, глядя на черную кошку, свернувшуюся вокруг ее шеи. К огромному облегчению Финн, появление на корабле эльфийской кошки ни у кого не вызвало возражений, поскольку по всей видимости черная кошка на корабле считалась хорошей приметой, чего нельзя было сказать об Энит. Присутствие на борту старой женщины заставило многих матросов хмуриться и ворчать, что это к несчастью, несмотря даже на строгий приказ капитана относиться к старой циркачке с уважением.

Своих друзей Финн обнаружила на камбузе, крохотной тесной конуре на носу корабля. Дональд, облаченный в большой белый фартук, что-то мешал в котле, бурлившем на железной плите. Помещение было заставлено большими бочонками с припасами, а с потолка на веревках свисал небольшой деревянный столик. Вокруг него сгрудилась толпа матросов, часть из которых сидела на трехногих табуретках или бочонках, а остальные стояли в ожидании своей порции ужина, которую затем уносили на одну из нижних палуб, где и ели, поскольку в камбузе было слишком мало места. Все пили из огромных оловянных кружек, а Дайд рассказывал им историю, периодически прерываемую взрывами грубого хохота. Устроившись на табуреточке рядом с ним, Бранг тоже улыбалась, и Финн поразилась, насколько она отличалась от прежней Брангин, со своей короткой косицей и в грубой одежде, с коричневым лицом, озаренным веселой улыбкой.