Да, он хорошо помнил Хозера по прошлому году и по позапрошлому, если на то пошло.

– Когда мы только приехали сюда, – сказал Генри, – у меня создалось впечатление, что он вам не очень нравится.

– Мне? – багровея, переспросил полковник. – Нет-нет. Я ничего не имел против него. Мы ведь были едва знакомы.

– Он никогда не рассказывал вам о себе или о своей работе?

– Боже милостивый, нет! – Полковник произнес это так, будто Генри предположил нечто в высшей степени оскорбительное. – С какой стати он стал бы это делать? Мы лишь время от времени перебрасывались несколькими словами.

Полковник заметно оживился, когда разговор коснулся его вчерашних спортивных занятий.

– Первоклассный маршрут, – заявил он. – Первоклассный! Разумеется, никакой лыжни: все засыпано снегом – просто превосходно. Мы спускались весьма медленно и достигли Имменфельда к двум часам. Там устроили себе поздний ленч, после чего я опробовал несколько местных спусков, пока Стейнз ходил по магазинам. Потом мы вернулись в Санта-Кьяру на поезде и присоединились ко всем вам в «Олимпии».

– А что вы можете сказать о поездке на подъемнике? Вы заметили Хозера, направлявшегося вниз?

Полковник прочистил горло и ответил:

– Там было чрезвычайно холодно и неуютно, как вы знаете. Пока ждали эту проклятую штуковину, мы продрогли до мозга костей. Неэффективность, вот как это называется. В Швейцарии ничего подобного не потерпели бы. Но когда имеешь дело с итальяшками…

Он вдруг заметил пристальный взгляд Спецци и сконфуженно запнулся. Потом нарочито поспешно продолжил:

– Сев в кресло, я укутался одеялом и, честно признаться, потерял всякий интерес к окружающему до того момента, как оказался наверху. Поэтому я вообще не заметил, что бедняга едет вниз.

– Полагаю, вы не слышали выстрела?

Полковник покачал головой.

– Я вообще ничего не слышал, кроме чертова скрежета… – прошу прощения, миссис Тиббет, я забыл о вашем присутствии – …скрежета, который производит кресло, проезжая мимо пилона. Но если на пистолете был глушитель, а я предполагаю, что он был, то не думаю, что кто бы то ни было услышал выстрел. Расстояние между креслами довольно большое, как вы знаете. Вы когда-нибудь пытались докричаться до того, кто едет впереди или сзади?

– Да-да, это мне известно, – подтвердил Генри. – Кстати, вы знали, что у Хозера есть пистолет?

– Думаю, здесь все это знали, он выставлял его напоказ, – раздраженно ответил полковник. – Для моей жены было шоком, когда тем вечером он бросил свой пистолет на пол в баре. Дурная манера, учитывая присутствие дам.

– Бросил?

– Ну почти. Во всяком случае, он сделал это нарочно – и дураку все было ясно. Мою жену это просто потрясло.

Возвратившись к подъему по канатной дороге, полковник сумел вспомнить лишь то, что ехал позади Джимми и Роджера, но перед Каро, хотя и в этом уверен не был. Во всяком случае, повторил Бакфаст, он не заметил никакого движения в кресле, располагавшемся перед ним; было ведь очень темно, и – в конце концов признался он – «я почти заснул».

На этом вклад полковника в расследование исчерпал себя. Поскольку было уже пять часов, Генри предложил сделать перерыв на чай.

– А потом, – предложил Спецци, – я поговорю с этими Книпферами, после чего хотел бы изучить все, что мы услышали, и подготовить доклад.

– А как же миссис Бакфаст? – спросил Генри. – Мы ведь с ней еще не поговорили.

– Не думаю, что она может сообщить нам что-нибудь важное, – ответил капитан. – На подъемнике ее не было, так что она никак не может иметь отношения ко всему этому. Но если желаете, поговорите с ней сами, а потом сообщите мне, если всплывет что-нибудь интересное.

– Догадываюсь, что вы по-прежнему ставите на фройляйн Герду, – сказал Генри.

Спецци медленно кивнул.

– Взрывоопасный мистер Стейнз заслуживает дальнейшего расследования, – заговорил он, – но я не представляю себе его в роли убийцы. Нет, это она, девушка, – такая красивая и такая опасная. Она из тех, кто ни перед чем не остановится, я уверен.

И мужественный капитан тяжело вздохнул.

Герр Книпфер решительным шагом вошел в кабинет, щелкнул каблуками, коротко кивнув, поприветствовал Эмми, Генри и Спецци и опустился на стул резким и точным движением. Не успел капитан произнести и слова, как он начал сам:

– Боюсь, я не смогу быть вам полезен. Больше всего на свете я желаю, чтобы это преступление было раскрыто, поскольку Хозер был нашим другом; но, как вы знаете, я не катаюсь на лыжах, и вчера мы с женой выходили из отеля только для того, чтобы совершить короткую прогулку. Так что мне нечего вам сказать.

– Это мне решать, герр Книпфер, – спокойно ответил Спецци, – можете вы быть нам полезны или нет.

На миг во взгляде Книпфера вспыхнул гнев.

– Тогда задавайте вопросы, капитан. Сами увидите.

Он неохотно подтвердил, что его зовут Зигфрид Книпфер, что он владеет в Гамбурге фирмой, занимающейся импортом-экспортом, и приехал в Санта-Кьяру на отдых. Герр Книпфер умудрился сообщить эти сведения таким тоном, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что он считает подобные распросы большой наглостью.

– Похоже, герр Хозер был особенно дружен с вашей дочерью, – вставил Генри.

Книпфер повернулся к нему с ледяной улыбкой.

– А вы весьма наблюдательны, герр Тиббет. От вас ничто не укроется. Да, Фриц Хозер был сильно увлечен Труди. Более того, могу вам сообщить, он хотел жениться на ней.

Брови Спецци поползли вверх.

– В самом деле? И вы одобряли этот брак?

Книпфер ответил осторожно:

– Разумеется, я намеревался хорошенько обдумать его предложение. В конце концов, мне было очень мало известно об этом человеке. Мы никогда прежде с ним не встречались. Похоже, он был состоятелен, и это хорошо, но я и сам не беден, так что Труди нет никакой нужды выходить замуж ради денег. С другой стороны, я должен был удостовериться, что будущий муж в состоянии достойно обеспечить ее. Лично я был скорее за этот этот союз. Моя дочь, увы, не красавица, и другого шанса у нее могло не оказаться.

Он помолчал.

– К сожалению, моя жена придерживалась иного мнения. Без какой бы то ни было внятной причины она относилась к Хозеру с неприязнью. Женщины в таких вопросах склонны к сентиментальности. – Немец смущенно посмотрел на Генри. – Откровенно признаться, она с излишней горячностью возражала и, когда разговор заходил об этом браке, просто впадала в истерику. Боюсь, именно поэтому ее первой реакцией на новость о смерти Хозера было чувство облегчения. Излишне говорить, что теперь супруга сожалеет об этом.

– Понятно, – кивнул Спецци. – Мне было бы интересно узнать, проводили ли вы какие-нибудь изыскания по поводу личности Хозера, и если да, то каковы их результаты?