– Тебе нужно сопровождение до твоей деревни? – ласково спросил Сойер, неправильно истолковав страх в ее глазах.

Она помотала головой, стирая одинокую слезу.

– Нет.

Она стала отдаляться, но когда добралась до линии с флагами, обернулась на меня, а я так струсила, что не смогла встретиться с ней взглядом.

Мое сердце трепетало под ее взглядом.

– Народ Паладинов благословлен. Без альфы, которая объединяет нас, наша магия чахнет и умирает. Ты должна вернуться домой. Скоро.

От ее слов у меня по спине побежали мурашки.

Дом.

Дом.

Дом.

– Это было странно, – заметил Сойер, выводя меня из ступора.

Я потянулась к нему, а он ко мне.

– Расскажи мне все, – сказал он, убирая прядь волос у меня с лица.

Я кивнула.

– Мои родители в безопасности? Рейвен?

– Да. Я вывез их из Ведьминых земель до того, как все пошло под откос и там стало небезопасно.

Я даже знать не хотела, что означало «там стало небезопасно».

Я неожиданно вспомнила о Мармал и сжала его руку.

– Мне нужно передать кое-кому сообщение сначала, а потом мы сможем поговорить.

Написав подробную записку и не забыв спросить о благополучии Джинни, я передала ее одному из стражей Сойера, и тот согласился доставить ее Мармал из Розедаля.

Уолш и Сейдж договорились увидеться с нами позже. Мы с Сойером отправились в его апартаменты, где он заказал тонну еды и я рассказала ему все о своем путешествии. Почти все. Я не упомянула встречу со Стрелой и все, что касалось альфы. Я еще не успела обдумать все, что произошло, и не считала, что это что-то изменит, так как у Сойера были свои проблемы, о которых стоило беспокоиться.

– Теперь твоя очередь, – сказала я.

Он потер лицо, закинул в рот клубнику и посмотрел на меня через обеденный стол.

– Мне нужно, чтобы ты знала: я был не в себе, когда увидел тебя целующейся с тем ублюдком, которого я несомненно разыщу и убью.

Я сглотнула, но ничего не сказала, и он продолжил.

– Я был одержим. Яростью и ненавистью к тебе, и опьянен фальшивой любовью к Мередит. Но также и сбит с толку, потому что все еще любил тебя. Это они не могли у меня отобрать.

Боль пронзила мою грудь, распространяясь по телу, когда я вспомнила, как он выгнал меня с вечеринки в честь помолвки и заявил всем, что его будущая жена – Мередит.

– Однажды Рейвен сказала мне, что нельзя наложить приворотное заклинание на того, у кого нет к тебе чувств.

Ну вот, я это сказала.

Он кивнул, проведя рукой по волосам.

– Слушай, Мередит и я были вместе два года. На тот момент я действительно любил ее, но она изменилась. Стала холоднее и расчетливее, давила на меня. Я не люблю ее больше, но мне было не все равно, что с ней происходило. Поэтому я отвел ее в сторону, чтобы сказать, что собираюсь выбрать тебя. Я не хотел, чтобы она была уязвлена публично, и думаю, та забота о ней и подпитала чары.

Я хмыкнула.

– Иронично, учитывая, что ты публично унизил меня.

На его лице отразились стыд и боль, из-за чего оно исказилось.

– В этом я абсолютный мудак. Магия здесь ни при чем. Я помню все, что говорил и делал. Словно наблюдал за крушением поезда, не в силах ничего сделать. – Он встал, приблизившись ко мне, и наклонился. – Я сильно напортачил, так?

Я вспомнила, как он насильно надел на меня наручники, вспомнила Мередит, и кивнула. Я знала: все, что он делал, было, чтобы защитить меня.

– Дай мне еще один шанс. – Он потянулся ко мне и, обхватив за бедра, притянул к себе на колени. – Еще один шанс, и я сделаю все правильно. Обещаю, на этот раз не облажаюсь.

Его голубые глаза отчаянно искали мои, и я не смогла сопротивляться теплоте его слов, от которох мое сердце растаяло. Все мы совершаем ошибки, но те, кто могут их признать, извиниться и попытаться исправиться, встречаются так редко.

– Есть один способ, как бы ты мог загладить свою вину, – мой голос понизился до шепота, каким говорят в спальне, и он полуприкрыл глаза.

– О, мисс Каллоуэй, пожалуйста, расскажите мне о нем.

Я улыбнулась, хватаясь за край футболки и стягивая ее через голову, аккуратно, чтобы не побеспокоить плечо.

– Мне нужен душ.

Его дыхание участилось, и он облизал губы. Но когда его взгляд опустился на мое плечо, он оцепенел.

– Ты ранена. Кто это сделал? – зарычал он.

Я знала, если бы я не убила того тролля, Сойер пошел бы на еще одно убийство из-за меня.

– Он уже мертв. Сосредоточься. Душ?

Он с рычанием поднялся, прижимая меня к груди, и его теплое дыхание коснулось моего лица.

– Ты возлагаешь улыбки, как цветы, на алтарь моего сердца. – Он осыпал мою шею поцелуями, когда я запустила пальцы ему в волосы.

– Кто? – выдохнула я, уже забыв о привычке Сойера цитировать мне милые глупости.

– Джон О’Донохью.

Нежно поцеловав меня, когда мы входили в ванную, он опустил меня на пол, и я медленно разделась, стянув с себя грязную одежду, в которой провела столько времени. Я прислонилась к стене, чтобы он смог пройти вперед и включить горячую воду. Когда развернулся ко мне, он посмотрел на меня, и его челюсти сжались так крепко, что я подумала, его зубы могут сломаться. Я опустила глаза, неуверенная, что его расстроило, и увидела, что мое тело усыпано синяками и мелкими порезами.

Он потянулся и обхватил мое лицо ладонями.

– Не быть рядом, не иметь возможности найти тебя самому. – Он прислонил свой лоб к моему. – Это убивало меня.

Он провел рукой по щетине на лице, и я подумала, насколько же мне повезло быть любимой им. Потянувшись к рубашке, он стянул ее одним быстрым движением, и я заметила, что у него тоже появились синяки. Исчезающий синяк на теле вервольфа означал, что это была серьезная рана или сломанная кость. Возможно, они остались после его драки с Локком. Мой взгляд опустился на датчик на его лодыжке, и я покачала головой, делая шаг ближе.

– Тебе не следовало этого делать. С Виконом Дрейком. Теперь тебя судят за убийство и…

– И оно того стоило. Каждая гребаная секунда стоила того, несмотря на последствия, понимаешь меня? – Его голос был как наждачная бумага, и я проглотила слезы, кивая.

Сойер встал под душ, а затем протянул руку, затаскивая меня внутрь.

Теплая вода, омывшая мое тело, была настоящим наслаждением, она стекала по спине и смывала всю грязь и кровь. Сойер наблюдал за мной, выдавив немного жидкого мыла себе на руки и взбивая пену, а потом провел ладонями по моим рукам, по груди. Он намыливал мое тело, проводя пальцами по моим соскам, затвердевшим и напрягшимся, оставляя после себя обжигающие дорожки. Я часто и тяжело задышала, когда взяла мыло и проделала с ним то же самое. И когда его губы опустились на мои, я нетерпеливо вдохнула.