Девочка молчала. И от этого молчания Софи было так плохо, хоть под землю провались!

– Я буду тебе писать письма. И даже звонить, – пообещала она, прекрасно понимая, что для ребенка это послужит слабым утешением.

Элизабет слезла со скамейки, собрала игрушки и произнесла:

– Пойдем домой, я не хочу больше играть.

– Подожди...

Софи присела перед девочкой на корточки и обняла, уткнувшись лицом в футболку с изображением Микки-Мауса. Малышка попросила купить ее после посещения Диснейленда. Как раз тогда, после парка развлечений, начались близкие отношения Софи с Роном. Потом Майкл назвал ее соучастницей ограбления, потом была ночь, проведенная в полицейском участке, и торжество истины, в результате чего она оказалась на свободе. А потом – много ночей, проведенных в объятиях возлюбленного. Самое счастливое время.

Как больно осознавать, что все это в прошлом. Рон оказался обманщиком, таким же, как и Этьен и Майкл. Остались ли в мире мужчины, которым можно доверять? Софи полагала, что не скоро решится выяснить это, завязав новые отношения, – слишком сильно болела истерзанная душа.

Она взяла девочку за руку и повела по дорожке к дому, пытаясь запомнить, как это прекрасно – чувствовать тепло маленькой ладошки, идти рядом с человечком, любовь к которому навсегда поселилась в ее сердце. И как ужасно знать, что сегодня придется проститься с ним навсегда.

Конечно, она будет писать и звонить, как обещала. Но это же будет совсем не то!

Софи вошла в здание аэропорта, неся тот же чемодан, с которым меньше двух месяцев назад прилетела в Лос-Анджелес. Тогда ей казалось, что достаточно верить в себя и иметь открытое сердце, чтобы все в жизни сложилось как надо. Теперь же она ругала себя за наивность и излишнюю самоуверенность.

Француженка подошла к стойке и спросила у улыбчивой девушки в униформе, когда ближайший рейс до Парижа. Та попросила подождать минутку, взглянула на монитор, постучала по клавиатуре и ответила:

– Через два часа. Есть свободные места в бизнес-классе и в эконом-классе.

Софи достала из сумочки документы и протянула девушке. Еще два часа в Лос-Анджелесе. А потом – мягкое кресло самолета, вежливые стюардессы, скучающие соседи и много-много времени для раздумий.

Она устроилась в зале ожидания, в который раз размышляя над событиями этого лета. Странно, но ей совсем не хотелось есть. А ведь обычно в стрессовых ситуациях она буквально набрасывалась на пищу, словно заедая депрессию. Впрочем, то, что произошло сегодня утром, мало походило на те стрессы, какие раньше испытывала Софи. Разбитое сердце – это не проваленный экзамен и не ссора с мамой. Это гораздо серьезнее.

Я вернусь домой и заживу прежней жизнью, убеждала себя француженка, в задумчивости облокотившись на поручень кресла. Устроюсь на работу, вечера буду проводить дома, лишь изредка выходя в магазин или в аптеку за лекарствами для мамы. Пусть все и дальше считают меня Софи Недотрогой. Лучше уж жить так, чем, доверившись мужчине и поверив в искренность его чувств, горько разочароваться, поняв, что тебя жестоко использовали. Нет, никогда больше не стану слушать клятвы в вечной любви!

Люди, окружающие Софи в зале ожидания, были чем-то заняты. Радовались встрече или прощались, обсуждали предстоящие дела или делились воспоминаниями, весело смеялись или напряженно молчали. Их было так много вокруг, но среди толпы молодая женщина еще острее чувствовала свое одиночество. Потому что все, что они делали, было наполнено смыслом. А ее жизнь смысл потеряла.

И напрасно Софи старалась смириться с мыслью, что можно жить для самой себя. В душе была пустота, черная дыра, кровавая рана... Оттуда по чьему-то злому умыслу насильно вырвали два больших чувства – любовь к мужчине и любовь к маленькой девочке.

Из динамиков донесся приятный женский голос диспетчера, сообщающий, что начинается посадка на рейс до Парижа. Софи тряхнула черными волосами, будто желая освободиться от мрачных мыслей, и взялась за чемодан. Долгий перелет через океан, и она сможет обнять маму. Возвращение блудной дочери, ни больше ни меньше...

– Странно... Ты хочешь сказать, что эта девица неожиданно собрала вещички и ушла?

Джулия сидела в кухне напротив кухарки и пыталась сложить в уме головоломку из фактов. Не успела бывшая кинозвезда вернуться сегодня домой, как до нее дозвонилась встревоженная Молли и сообщила, что няня Элизабет улетела во Францию, а девочка после этого перестала разговаривать. И вообще на малышке лица нет. Она не плачет, но ее состояние нельзя назвать нормальным.

Миссис Дайвери, разумеется, сразу же примчалась обратно. Слова кухарки оказались истинной правдой. Внучка Джулии лежала в своей кроватке и никак не отреагировала на приход бабушки. Так же выяснилось, что у нее совсем нет аппетита, даже предложение купить шоколадное мороженое она восприняла без эмоций.

– Софи сказала, что так сложились обстоятельства. Она была очень расстроена из-за того, что уезжает отсюда. – Молли поведала Джулии об утреннем разговоре с француженкой.

– Оно и видно. Надо же, расстроилась! – ехидно заметила женщина. – Не предупредила, не намекнула, просто раз – и исчезла! Не скажу, что я огорчена ее уходом, даже наоборот. Но так приличные люди не поступают!

Кухарка хотела вступиться за няню Элизабет, да не успела – раздался телефонный звонок. Джулия направилась в гостиную и сняла трубку:

– Миссис Дайвери у телефона.

– Мама? Ты еще там? А не позовешь ли Софи, я хочу с ней поговорить, – услышала она баритон сына.

– Сдается мне, в этот момент твоя пассия летит над океаном, – неуместно сострила женщина и пересказала то, что услышала от Молли.

– Не может быть... Она не могла улететь, не предупредив меня. – Новость явно ошарашила Рона. – Наверное, что-то случилось. Может, горничные находили записку для меня?

– Ох, не смеши меня. – И Джулия, тут же сев на любимого конька, принялась поучать сына: – Я тебя предупреждала, что от этой девицы нужно ждать подвоха. Вот, пожалуйста. Надо бы еще проверить, все ли на месте. Не исключено, что, уезжая отсюда, она прихватила что-то на память!

– Прекрати! Ты ее совсем не знаешь, а значит, не можешь ни в чем подозревать! – Рон начал распаляться от слов матери.

– Это ты ее не совсем знаешь, – сказала, как отрезала, миссис Дайвери. – Я уверена на сто процентов, что она сбежала с дружком-французом. Причем сделала это именно тогда, когда тебя не было дома, чтобы не объясняться. А бедная девочка получила психологическую травму и теперь страдает...

– Ты об Элизабет? Что с ней? – насторожился Рон. А узнав о состоянии дочери, потребовал: – Срочно позвони врачу! Я сейчас же отменю все встречи и вылечу в Лос-Анджелес!

А малышка Элизабет лежала в детской комнате на кровати, свернувшись калачиком и прижимая к себе игрушечного медвежонка. Она не знала, как точно выразить словами то, что чувствует. Это было как «грустно», только в сто раз хуже.