Девушка была уверена, что Беттина расстроится и может устроить сцену, а этого она просто не выдержит. Ей было уже достаточно тяжело думать, что без ее влияния девочка станет вновь такой же грубой и агрессивной, какой она была до ее приезда. Но еще тяжелее было знать, что если Беттина будет скучать по ней, то для нее самой разлука станет мучительным испытанием.

Мелита не могла не признаться себе, что разлука с маркизом тоже будет для нее мучительной. Неужели она больше никогда не увидит его, не услышит его голос, не почувствует прикосновение его руки?

Сердце у нее дрогнуло при воспоминании о том, как он протянул ей руку и какое у него при этом было выражение лица.

«Маркиз повел бы себя так с любым человеком при подобных обстоятельствах», — убеждала себя Мелита. И в то же время все ее существо трепетало от радости, что он переживал за них, что сделал все для их спасения, что ласково улыбался ей.

«Я люблю его! — говорила она себе. — И ничто на свете не может этого изменить».

Уложив вещи, Мелита прилегла. Она ужасно устала, перенервничала, но заснуть ей не удавалось. Она могла только напряженно раздумывать о своем будущем и мучительно дожидаться рассвета.

Когда он наконец наступил, девушка встала и отдернула занавеси.

Над озером стлался туман, и первые проблески восходящего солнца разгоняли ночную тьму и заставляли меркнуть звезды.

Мелита знала, что это прекрасное зрелище навсегда запечатлеется в ее памяти и в ее сердце, что ей никогда его не забыть.

Она потихоньку оделась, чтобы не разбудить Беттину, которой она оставила записку со словами прощания, и прошла в классную комнату, чтобы взять конверт, небрежно брошенный маркизой на стол.

Гордость ее восставала против этого, но Мелита сознавала, что у нее не только не хватит денег на дорогу, но и Джонсонам не прокормить ее и себя на два фунта в неделю.

Она оставила чемодан у дверей классной комнаты и спустилась на кухню. Было около пяти часов, и младшая прислуга уже хлопотала по дому. В это время они обычно собирались за чашкой чая, чтобы ровно в пять приступить к работе.

В буфетной Мелита застала двух лакеев, еще не успевших облачиться в форменную одежду. Они уставились на нее с изумлением, когда девушка попросила одного из них пойти в конюшню и приказать заложить ей экипаж, чтобы доставить ее на стоянку лондонской кареты. Другого Мелита послала наверх за своим чемоданом.

Все оказалось легче, чем она ожидала. Попадись ей кто-нибудь из старших слуг, они могли бы спросить ее, куда она собралась.

К черному ходу подали ландо, которым пользовалась прислуга для поездок за покупками в ближайший городок.

Экипаж уже приближался к перекрестку, где Мелита должна была дожидаться лондонской кареты, когда кучер, пожилой человек, которого ей раньше не доводилось встречать в доме, спросил:

— Вы, случайно, не в Лондон, мисс?

— Да, — отвечала Мелита.

— Так вам тогда лучше добираться поездом, — посоветовал он.

— Я думала, что станция очень далеко.

— Не больше как в трех милях отсюда, а без четверти шесть как раз приходит дуврский поезд.

— Тогда… быть может, вы будете так добры подвезти меня туда, — неуверенно попросила Мелита.

— Это можно, — кивнул кучер.

Поскольку Мелита только один раз путешествовала поездом, она немного нервничала.

Но путешествие показалось ей даже приятнее, чем она ожидала, и девушка прибыла в Лондон намного раньше, чем если бы воспользовалась почтовой каретой.

В кебе она добралась до Ислингтона, где заняла место в карете, ежедневно останавливавшейся близ их деревни по пути в Сент-Олбанс.

Полдень еще не наступил, когда Мелита уже шла по дороге к дому в сопровождении деревенского мальчишки, тащившего ее дорожный сундучок.

Джонсон, рыхливший клумбу перед домом, распрямился и посмотрел на нее с удивлением. Потом он медленно, по своему обычаю, произнес:

— Мисс Мелита! Мы не ожидали увидеть вас так скоро.

— Я знаю, — отвечала Мелита. — Но я вернулась домой, Джонсон.

Он пристально вгляделся в ее лицо, догадавшись по ее дрогнувшему голосу, что что-то не так.

И потом, словно предлагая ей лекарство от всех бед, он сказал:

— Эрос совсем застоялся без вас, мисс Мелита!

На мгновение лицо Мелиты озарилось счастливой улыбкой. Она дала мальчишке, несшему ее сундучок, несколько пенсов и поспешила в конюшню.

Она заплакала, обнимая шею Эроса, сознавая, что плачет о маркизе и о лошадях, воспоминание о которых было так тесно связано у нее с ним…

Было приятно видеть, как обрадовались ей Джонсон и его жена.

— Все стало без вас не то, мисс Мелита, — снова и снова повторяла миссис Джонсон. — Я сказала Джонсону на днях, что с вашим отъездом дом словно вымер.

К ее величайшему облегчению, супруги говорили больше о себе и излагали местные новости, а не задавали ей вопросы.

С Эросом на поводу Мелита обошла сад и похвалила Джонсона за все его труды. Потом она вышла в поле за домом, где протекал ручей.

— Что мне делать, Эрос? — спросила она. — Что мне с собой делать?

Конь терся носом о ее плечо, и потому, что он понимал ее лучше всех, Мелита рассказала ему о своих переживаниях, о том, как пуста будет ее жизнь без Беттины и… без маркиза.

— Может быть, я найду какую-нибудь работу по соседству, — сказала она. — Мне все равно, хоть полы мыть, только бы не расставаться с тобой. Ведь ты — все, что у меня осталось.

Мелита впервые сказала эти слова Эросу, когда умерли ее родители, но теперь она чувствовала, что потеряла не только их, но и еще двух любимых людей.

Миссис Джонсон приготовила ей скромный завтрак, и Мелита не отказалась, чтобы не обидеть ее. Но есть ей не хотелось, и, хотя она то и дело повторяла про себя, как чудесно быть снова дома с Эросом, день тянулся бесконечно, и ее мысли постоянно возвращались к Сэрл-Парку и к тому, что там происходит.

Была ли Беттина сильно огорчена ее отъездом, как думалось ей?

Она оставила девочке записку, но, поскольку очень трудно было объяснить Беттине причину ее отъезда, записка получилась очень короткой:

Моя дорогая Беттина!

Я должна вернуться домой. Оставайся всегда такой же доброй и храброй, какой ты была вчера. Я буду посылать тебе белых голубок с молитвой каждый день.

Любящая тебя Мелита Уолфорд.

Больше она ничего добавить не решилась. Мелита только надеялась, что маркиза не представит внучке ее отъезд в неприглядном свете. Больше всего она боялась, чтобы девочка не узнала о появлении в классной комнате мистера Фаркера в столь неподходящий час.