С шестнадцати лет Никита зачем-то вбил себе в голову, что хочет стать кинодраматургом. Поступал во ВГИК на драматургию в семнадцать лет, потом на следующий год, потом поступил в областной университет на филологический. Проучился там один год и опять укатил в Москву в свой ВГИК. Во ВГИК он, в который раз, экзамены благополучно провалил, потому остался без учёбы, вернулся в город и устроился работать журналистом. Устроился – слишком просто сказано. Без образования сначала два месяца доказывал, что умеет писать. Главный редактор, правда, и после первого репортажа понял, что парень пишет лучше многих журналистов «профи», но марку выдерживал до конца. После двух месяцев испытательного срока коллектив его принял как родного.

В областном университете, на филфаке, Никита учился вместе со своими друзьями из Воркуты: с девушкой по имени Ольга Петрова и девушкой по имени Таня Вирчак, а ещё был друг Андрей Дьяков, ну и всякие прочие, прочие. Все были студентами, часто собирались вместе по всяким праздникам, влюблялись друг в друга, потом разлюблялись, но учиться продолжали. И только один Никита вдруг сорвался в Москву… да пролетел мимо, как говорится. Потому так получилось, что через пять лет все его друзья стали дипломированными специалистами, а он… журналистом, выдержавшим испытательный срок.

Всё было бы ничего, если бы этот Никита не был безумно, просто бешено влюблён в одну из девушек – Таню Вирчак. Г оды шли, они были далеко друг от друга, да и друг с другом никогда ничего не имели, что спрашивать? Просто парень любил безумно девчонку-студентку. Она это видела, но, как и всякая барышня, ждала признания, признание запаздывало, время ушло, ВГИК подкрался незаметно, вместе с летом, время ехать на экзамены, а признания не случилось.

Дни шли, годы, ВГИК остался мечтой, зато хороший журналистский слог Никиты никто оспаривать не мог. Его знали в городе, его знали в республике Коми… И вот через пять лет он встречает своего друга Андрея Дьякова в городе, и тот ему сообщает очень много интересного, в том числе: Ольга Петрова давно в Воркуте, закончила университет и работает в школе, сам он сейчас здесь же подрабатывает в «Центре интересов молодых талантов», но!.. Но вот совсем недавно, может неделю назад в город вернулась Таня Вирчак… Ты хоть помнишь её?.. Ты же с ума по ней сходил в университете? Молчу. Вернулась она из столицы нашей областной, куда укатили в кооператив её родители, не захотела сидеть у них на шее, жизни ей хочется свободной… Жить ей, конечно, здесь негде, живёт у подруги Ольги Петровой, ищет работу. Парень её? Который? Тот, что за ней ухлёстывал, когда в университете учились? Это ещё при тебе началось, не помнишь? Парень был, любовь там была такая, он же семейный оказался, хотел разводиться, на ней жениться, все обзавидовались, потом стихло. Я особенно не интересовался. Похоже, бросила она его. Он же в её родной город Воркуту не поехал. Ты мог бы как-то созвониться с ней? Созвонись, Никита, хотя бы с Ольгой, она баба понятливая… Нет, это, конечно, если у тебя там ничего ещё не засохло. Телефон?..

Но звонить ему не пришлось. Уже вечером, неведомым образом, у него в квартире прозвенел звонок городского телефона. Он снял трубку, сказал привычное:

– Алло?..

– Ну, привет, пропащий! – радостно объявили ему его социальное состояние, – Не узнал?..

У Никиты остановилось сердце. Это была не Ольга, это была Таня собственной персоной, причём в хорошем здоровом состоянии, которое никак не вязалось со всеми его представлениями о девушке, страдающей хандрой и унынием. Откуда он взял, что она имеет такие болезни, он и сам не знал. Просто после того, что Андрей рассказал, показалось, что девчонка вернулась в родной город в жуткой депрессии и полной прострации. То есть картина в его мозгах рисовалась такая: либо она сегодня вешается, либо завтра топится в реке.

– Узнал, – попытался сохранить он достоинство в голосе, говорил немного отстранённо, немного свысока, – давно в городе? Замужем? Дети? Внуки? Собаки?

– Ха-ха-ха! – разлился знакомый высокий девчачий голос, от которого захотелось сейчас бросить всё, чтобы всё бросить к её ногам.

– Ха-ха-ха, Никита, ты не меняешься! А если никого, тогда что делать будешь? Ты помнишь, как меня звал в университете?

– Радугой, – сказал он тускло, явно не желая то ли вспоминать университет, то ли сожалея о том, что бросил в своё время этот университет. Ничего же особенного в учёбе не добился?

– Правильно, Радугой, уже хорошо, что помнишь, – совсем другим, очень тёплым, очень женственным голосом ответила она, – больше я ни от кого не слышала таких слов.

– И где сегодня прячется Радуга? – спросил он.

– Радуга прячется у подруги Ольги, где ещё? В этом городе у меня только одно место, куда я могу пойти. А ты где, всё на том же месте? Место жительства не сменил? Может, женился да перекатил в центр?

– Нет, – опять холодно ответил Никита, – там же.

– С родителями живёшь, как и раньше? – голос Тани прозвучал глухо, хитро, с интересом, но почти неслышно.

– Отец умер, мать в среднюю полосу уехала, в кооператив… Один.

На том конце провода помолчали, потом донеслось что-то такое:

– A-а… так вот… значит, бобылём… встретиться… ну-у…. с нами со всеми не хочешь? Мы тут у Ольги зажигаем.

– Не знаю, – ответил Никита нейтрально, но в душе едва не заорал – хоть сейчас, позови!

– А приходи сейчас? – предложила Таня, и тут же в сторону: – Оля, а что, если у нас ещё один кавалер здесь появится?

– Пусть хоть явится, хоть появится, – послышался голос Ольги, – только с собой что-то возьмёт? У нас всё кончилось.

– Приходи, Никита? – позвала Таня, – Приходи?.. Увидишь, где прячется сегодня ото всех твоя Радуга?.. Радуга стала совсем взрослая… смотри, вдруг не понравлюсь?

Никита на две секунды выдержал паузу.

– Я не знаю, – сказал он, – если только отменить встречу вечернюю с одним информатором?

– О-о! – восторженно проговорила Таня, – Словно в шпионском боевике!

– Да нет, это у журналистов так…

– Слышала, слышала.

Какую встречу он собрался отменять, Никита, конечно, и сам не знал, лгал первое, что приходило в голову.

– По-моему, – разумно, женственно сказала Таня, – ради такого случая можно отменить всё! Даже приём у королевы!

– Какой?

– Что – какой? – не поняла Радуга.

– Королевы какой? Английской, Бельгийской? Испанской? Нидерландской?..

– Ой!.. – тут же перебила та, – Мы все прекрасно помним Ваши познания, молодой человек, не надо нас мучить новыми! Просто приходи?

Никита помолчал ещё пару секунд, на что услышал требовательное, несколько подзабытое из высшего образования:

– Ну?..

– Хорошо. Я приду. Сейчас. Ждите.

Едва разговор закончился, Никита сначала сел на свою большую кровать, потом опрокинулся единым рывком на спину, потом руки раскинул, глянул в потолок и мотнул головой, сказав: