Она услышала, как мелко стучат ее собственные зубы.

— Я знаю, что ты собиралась сделать, — по-французски произнес бокор. — Поэтому решил помочь — совсем немножко. Иллюзия. Я умею гипнотизировать людей. И окружающие, и цель видят насекомых во рту… стоит дунуть из трубки особой травяной смесью, распылить ее в воздухе… хорошо действует на мозг, и живой, и мертвый. У человека за считанные секунды разрывается сердце. Что ж, этот могильщик был прав. Он нарушил этику поведения, придя без приглашения на склад. Ничего, мы похороним его здесь. Надеюсь, ты будешь так любезна, чтобы помочь?

Она кивнула, без желания сопротивляться. Бокор улыбнулся. Его зубы были острыми и крупными — почерневшие, треугольные, словно у морской акулы.

— Я в курсе, на кого ты работаешь… Ошибся болван из похоронного бюро… нет двух бокоров, и никогда не было. Есть только один, живущий последние двадцать лет между Майами и Лос-Анджелесом, часто меняя свой облик. А что? И там, и там отличные кладбища — дарующие силу зла…

Люкнер взял мертвеца подмышки, Червинская подхватила труп за ноги.

— Как мне не хватает Мари-Клер, — вздохнул бокор. — Знала бы ты, что Мы с ней делали в подвале Сахарного дворца… славные были времена. Я вернусь в Гонаив, но чуть позже. Всех моих способностей не хватит против ожерелья.

Ей ужасно хотелось спросить, что такое «ожерелье».

— А, это… — устало заметил бокор, и Червинская поняла — он читает мысли. — Автомобильная покрышка, налитая бензином. Наденут на шею и поднесут зажигалку — никакое вуду тебя не спасет. Пять тысяч дядюшек и соратников доктора погибли таким образом. Черная магия не помогает, если ты горишь, как свечка, объятый пламенем… и проклясть-то никого не успеть. Я сумел сбежать, но мечтаю вернуться. Мари-Клер осталась — она старая мамбо, хорошо умеет насылать болезни… в Гонаиве ее боятся больше, чем меня.

Они бросили тело негра в яму. Старик кивнул на лопату, устроившись рядом — на кладбищенской плите. Червинская, старательно зажав в ладонях черенок, сбрасывала комья земли. От бокора доносился сильный запах рома.

— А ведь Мари-Клер не знает, кто твой хозяин, — засмеялся колдун. — Правда? И ты понятия не имеешь. Ничего, работай. Еще чуть-чуть, и я отпущу тебя.

Девушка вернулась на бензоколонку только под утро. Сама не зная как. Ладони стерты до мозолей — к счастью, без крови. В руках зажата сумка — там урна с прахом и стеклянный «кирпичик», где плавает артефакт. Кожаное сиденье машины безжизненно заскрипело, глаза Червинской терзали дисплей «айфона». Новых сообщений не было. Не стоит тратить время и думать о том, что сейчас случилось на кладбище. Задание связного выполнено, прах у нее. Даже убивать не пришлось. Жаль — она обожает вкус смерти.

Червинская вывела машину на шоссе. Вслед за ней, мигнув, плавно повернулся огонек скрытой камеры. Видеонаблюдение установили вчера, после регулярных краж пакетиков с чипсами из магазинчика при заправке.

…Могильщик не мог об этом знать. А она — не заметила.

(Окрестности Гонаива, черезъ полчаса)

Старуха очень хорошо подготовилась. В последний раз мамбо занималась такими вещами достаточно давно, еще по приказу доктора: необходимо освежить память. Сегодня курьер DHL, испуганный, с прыгающими губами, привез ей посылку — ту, которую она с нетерпением ждала от связного. Он выполнил ее просьбу, замечательно. О, теперь все пройдет удачно. К несчастью, прошлое колдовство оправдало себя лишь частично… расстояние огромное, глазомер слабоват. Ничего. От молодого удалось избавиться, а за остальными дело тоже не станет. Третья кукла не пригодится — а вот две другие она отложила заранее. Раскачиваясь, мамбо запела — негромко, себе под нос. Останавливаться нельзя: стоит прекратить пение с призывами к лоа и барону — и все, придется начинать сначала. Барон строг, не любит тишины.

— Сааааааантееееериииияяяяяяааааааа…

С любовным благоговением Мари-Клер зачерпнула из плошки клейкую белую массу — воск, сваренный из человеческого жира. Первые пригоршни с двух сторон слоем обмазали черную матерчатую куклу — материя заблестела, жир таял между пальцами. Вот так… еще немножко. Остальные компоненты она тоже приготовила заранее… измельченный в труху репейник с горного кладбища… зеленый цветок «глюфф», произрастающий из глазницы трупа убийцы, плюс немножко плесени с мертвого тела… Смесь пахла отвратительно, но мамбо не чувствовала этого — запах смерти был для нее прекраснее самых лучших духов. Тряся ладонями, она щедро посыпала смесью голову куклы — примерно так, как опытный кондитер оснащает торт сахарной пудрой… подумав, добавила костяной муки от пальцев, тут очень важны фаланги мертвецов — чем свежее, тем лучше. Два черных перца-горошка вдавились в лицо куклы, изображая глаза.

Откинувшись, старуха полюбовалась на свое творение и потянулась за мачете. Острое лезвие разрезало морщинистую кожу на предплечье — кремовое платье мамбо окрасилось кровью. На коже в ряд белели шрамы — примерно с полсотни, а то и больше. Больно, но кровь необходима для колдовства. Ни один колдун вуду не сможет провести обряд, если не пожертвует малую толику содержимого из своих жил. Продолжая петь, она раскрошила в руках пару угольков и высыпала порошок в чашку с кровью. Черно-бурая масса наносилась мазками по бокам куклы. Еще удар мачете — на кружевах вновь расплылись алые пятна. На этот раз чистая кровь, без угля… мапе[27]требуется искупать целиком в крови… это разновидность крещения в конго, она должна принять благословение от черного зла.

Фигурка куклы шлепнулась в меловой круг, на кости из крыльев курицы.

— Саааааантеееерииииияаааааа… оооооооо… сааааантерииииияаааа….

Посылка. Мечты сбываются, как сладкий сон. Нет ногтей, жалко… но ничего, и так сойдет. Славословя лоа одними губами, старуха достала из коробки китайскую авторучку — и три медно-рыжих волоска, перетянутых шелковой нитью. Она осторожно приладила их к голове куклы — в платье и чепце.

Готово.

Точно такая манипуляция произошла и со второй мапе — в штанах у нее бугрился кусок материи, выпукло выдавая половую принадлежность. На лоб, измазанный кровью, приклеились два светлых, очень коротких волоса, рядом лег острый обломок авторучки. Да, ногти помогают куда лучше… она смогла бы уничтожить белых ублюдков за неделю. Нынешний вариант позволяет умертвить врага только за полгода… но и так неплохо. Каждый день станет для них адом. Они будут испытывать боль и страх. Терзаться от ужаса. Они поймут, что опасно ей мешать… и в панике убегут с ее дороги. Навсегда.

Череп на стене, зажав в зубах привычную сигару, ухмылялся. Барон в настроении, отлично — лоа загробного мира беспрекословно подчиняются ему. По лбу Мари-Клер тек пот, руки дрожали от усталости. Голос сел, но старуха не прекращала пения: она монотонно тянула дифирамбы в адрес повелителя мертвых. Поворачивая обе куклы вокруг своей оси, как волчок, мамбо начертила у них на животе мелом veve — печати-символы Субботы, Эрзули — богини зла и очертания специального духа — лоа мести. К ней пришло второе дыхание — голос взял новую ноту, хриплую и пронзительную. Она просила Субботу помочь ей, разобраться с ее недоброжелателями, вселить в их душу кошмар, заставить сгнить кровь. Это вряд ли получится, но попросить не помешает. Для того чтобы проклятие сработало на расстоянии, нужно положить на жертву метку «гюде», сделать это лично… А как она дотянется до них из-за океана? Человек с «гюде» долго не живет — на нем отметина смерти… начинается рак крови, тело сохнет, заживо превращаясь в мумию… барон обожает так поиграть. Но «гюде» нет, и бapoн лишь разведет костями рук. О, как же плохо. Горло трет, как наждаком.