что Алена вряд ли много старше меня. В ночном клубе и легкомысленной одежде она будет выглядеть самоуверенной разбитной девчонкой.

Карие, с опасным прищуром, глаза Алены рассматривают меня. Небритость на щеках она одобряет, а пыльная одежда женщине не нравится.

Я невольно отряхиваюсь и оправдываюсь:

– Под бомбежку попал с волонтерами.

– Война рядом, – понимающе кивает Алена. – Так ты волонтер? А Валерий сказал, ты служил вместе с Краско-младшим.

Перед красивой начальницей хочется подчеркнуть, что я не простой ополченец.

– Воевал до ранения. Командовал минометным расчетом. Нам дали Руслана как оператора беспилотника. Мы звали его Русик.

– Вас ранило в один день?

– В неудачный день. Хотя этот день можно считать моим вторым днем рождения. – Я называю дату и цель визита: – С тех пор Руслана не видел. А хотелось бы.

– Вот оно что. Нашего директора Николая Краско на следующее утро нашили мертвым. Вроде крепкий был мужчина. Теперь я понимаю. О сыне узнал, вот сердце и не выдержало.

Я вспоминаю последнюю переписку Шмеля со Златой. Она приезжала накануне к Николаю Краско в Луганск и сообщила Денису: «Он выпил и уснул, я ушла». Шмель требовал подтверждения, словно придавал этому особый смысл: «Мне надо знать точно!»

Что знать? Сколько выпил? Почему ушла?

А Злата ответила также загадочно: «Я сделала это». Что она сделала? Украла деньги? Краско бы и так их отдал. Еще Злата призналась, что боится. Чего? Или кого?

Краско-старший уже не ответит. Возможно, Алена даст подсказку.

– Николай Краско много выпивал? Он точно умер от сердца?

Алена пожимает плечами:

– Думаю, меру знал. Иначе бы не стал владельцем завода. А вскрытия нынче не проводят. Все врачи при деле, раненых надо спасать.

– А его сын, что сказал?

– На похоронах директора Руслана не было. Только наши заводские.

– Ну да, он же был ранен. Я тоже долго в себя приходил.

– У Руслана ранение в лицо. Говорили, с носом что-то.

Я напрягаюсь. Второй человек говорит, что Руслан Краско ранен в лицо. На этот раз сведения точные, из близкого окружения. И к Злате приезжал боец с бинтами на голове, упоминавший Луганск. После чего Злата исчезла. Хотя у раненого пришельца перебинтован мог быть лоб, а у Русика поврежден нос. Опять остаются вопросы.

– Спасибо, Алена. Как мне увидеть Руслан Краско? Он сейчас на заводе?

– Нет. Его и в городе нет.

– Почему? – удивляюсь я.

– Руслан Краско в Ростове-на-Дону лечится. Операция, реабилитация.

– Руслан теперь владелец вашего завода?

– Получается так. Вникает постепенно. Из Ростова руководит.

– Так можно?

– Все деньги и материалы из России. И доход туда. Нам зарплату привозят.

– А как его ранили?

Алена пожимает плечами:

– Могу спросить. Кто-нибудь на заводе знает.

– Лучше я сам его спрошу. Алена, ты можешь позвонить Руслану? Я договорюсь о встрече.

– Я с Русланом Николаевичем еще не виделась, но телефон знаю.

Она замолкает, словно набивает цену.

– Пожалуйста, – умоляю я.

Алена набирает номер. Ей отвечают. Она говорит:

– Здравствуйте! Я с «Краскопласт» звоню. Тут сослуживец Руслана Николаевича пришел, хочет с ним встретиться.

Алена вопросительно смотрит на меня – имя?

– Контуженый. Нет Кит! – громко говорю я и забираю трубку.

Но связи уже нет. Я в недоумении.

Алена тоже смотрит на дисплей и заверяет:

– Краско на лечении. Ему передадут. Через пару дней позвонишь.

Девушка наклоняет голову, в глазах хитринка:

– Так ты Контуженый или Кит?

– Никита Данилин.

– И кем был Контуженый Кит Никита Данилин помимо минометчика?

– Слесарь в вагоноремонтном.

– Значит руки из правильного места растут. Пойдешь к нам на завод, Никита Данилин? Нам очень не хватает… мужиков.

Мы смотрим друг другу в глаза. Алена красивая, прямолинейная и ждет моего решения. Не только как начальник цеха.

Она трогает меня за руку. Голос тихий, но грудь вздымается:

– С жильем на первое время можно у меня.

Я признаюсь:

– Сегодня мне ночевать негде.

– Вот и договорились. – Она сжимает мою ладонь. Шага навстречу не делает, но становится ближе.

Я чувствую, как теплеет ее рука, и боюсь обидеть:

– Но завтра я уеду.

Легкое разочарование в ее глазах сменяется усмешкой:

– Не можешь соврать девушке?

– Не могу.

– Ты точно Контуженый. И это мне нравится.

Мы уходим с завода вместе.

Я в гостях у радушной прямолинейной женщины. На заводе она Алена Анатольевна, а для меня уже даже не Алена, а заводная чертовка. Гость сыт, помыт и обласкан. Голые и утомленные мы лежим в постели.

Алена уже выяснила про мою контузию, водит пальчиком по следам ран и уверяет:

– Пациент здоров. Я проверила. Где поставить печать?

Она касается губами моих губ:

– Такой печати достаточно?

Мне хорошо и я молчу. Начальнице не требуются советы, она знает, что делать. И точно.

– Недостаточно, – шепчет Алена, и ее губы исследуют мое тело: – Еще здесь… Здесь… Здесь… А как насчет этого…

Новые ласки, новое возбуждение, новый взрыв плоти и окончательное утомление. Погружаясь в сон, я слышу:

– Оставайся, Никита. Твой друг – хозяин завода. Он сделает тебя руководителем.

Я обнимаю гибкое тело настойчивой женщины. Кажется, даже шепчу: Алена… А во сне вижу Машу. Я с нею рядом, а она очень далеко.

С первым пробуждением сон ускользает и в контуженной голове новый образ – Злата. Теперь мысли только о ней. Как Злата связана со смертью Николая Краско? Зачем к ней приезжал его сын Русик? Чего она испугалась?

Ответов нет. Есть убеждение – Злату надо найти обязательно! И встретиться с Русиком. Как он выжил? Что знает о гибели расчета?

За завтраком я показываю Алене фотографию Златы:

– Ты видела эту девушку? Она приезжала к Николаю Краско.

– Красивая, – цедит Алена. – Твоя невеста?

Я обещал не врать и признаюсь:

– Заявление в ЗАГС написали, но…

– Дай угадаю! – прерывает Алена. – Ты ушел воевать, она не дождалась. Но отношения до конца не выяснены, и ты на что-то надеешься.

Приходится признать:

– Алена, ты хорошо разбираешься в людях.

– Научилась! – Алена с шумом убирает чашки и тарелки в раковину. – И вот, что я тебе скажу. Уезжай скорее, Контуженый. Мне на работу.

Я встаю из-за стола. Не знаю, как попрощаться:

– Спасибо за всё.

– Да ну тебя. – Алена отворачивает лицо. Ее изломанная рука словно выталкивает меня: – Исчезни! Не мучай.

30

По дороге в Дальск я трясусь в автобусе. Времени много, несколько раз перечитываю рассказ Чеха «Кто??». Теперь я уверен, что это его диалог с сестрой, скопированный из чата. Вряд ли он что-то в нем изменил.

Злата с детства называла Антона Тохой. Она пишет лично ему, но