очень. Папа с мамой на курорт в августе едут, подлечиться хотят. Это — нужнее.

— Да, деньги, деньги! — грустно сказал Олег. — И зачем только их выдумали? Скорее бы коммунизм! Никаких денег не нужно будет.

— О чем разговор? — подойдя сзади, спросил Сергей Васильевич. — О коммунизме? — Он протянул Олегу руку. — Привет, молодой человек!

Олег с уважением пожал руку Щукина старшего.

— Крепка, крепка лапка! — сказал Сергей Васильевич. — Ну-ка, покажи. Что ж, рабочая рука — в ссадинах и мозолях. Самая подходящая для строительства коммунизма! Вот закончишь школу, получишь специальность и примешься наравне со всеми.

— А успею, Сергей Васильевич?

— Непременно успеешь, непременно!

— Хорошо бы, Сергей Васильевич! — воскликнул Олег.

— А что же ты думал, коммунизм построить — раз плюнуть? Только в сказках по-щучьему велению все делается, а коммунизм не сказка, языком его не построишь!

— Вы думаете, лет двадцать ждать надо?

— Не ждать — работать!

— Двадцать лет?

— Да, если не помешают.

— А если помешают?

— Ну, будет видно тогда! — строго сказал Сергей Васильевич. — Тогда воевать будем. А пока у нас — мирная жизнь и, дай бог, чтобы ее, войны, никогда не было. — Сергей Васильевич поглядел на Бориса. — Так, значит, в Белые Горки съездить хочется?

— Да нет, папа, это я так… — смутился Борис. — Еще успею.

— Зачем же откладывать? — возразил Сергей Васильевич. — Куй железо, пока горячо.

— Но ведь вы с мамой на курорт…

— Съездим, съездим на курорт! Надо же в Черном море хоть раз поплавать. Мы — рабочий класс, люди не бедные. А если, бывает, издержимся — заработаем. Деньги — дело наживное, вы, ребятки, бросьте о деньгах думать. Не капиталисты мы, копить золото в сундуках нам нечего. Деньги как можно быстрее государству возвращать надо. Я вот на днях триста рублей премии за свое предложение получу. Большие деньги! Конечно, я знаю, что мать придумает израсходовать их по-своему, на то она и хозяйка в доме. Но я разве не глава семьи?

— Глава! — сказал Борис, расплываясь в улыбке.

— Так вот, волею главы семьи — сто рублей выделяю на поездку в Белые Горки. Поезжай, Борис!

— Папа, да ты гений!

— Поезжай, поезжай. Кстати, подарочек моей двоюродной сестре отвезешь, она ведь живет там рядом. Можешь у нее и устроиться. Поживи недельки две, отдохни, подыши деревенским воздухом. Отдыхать — надо. Работать нам еще много придется. Мы — рабочий класс!

— Папа-а! — закричал Борис, взбрыкнув, и пошел, пошел колесить по двору на руках.

— Здорово! — изумился Олег. — Ну-ка и я.

Уморительно дрыгая ногами, он пустился вслед за Борисом. Падал и снова продолжал эту смешную гонку.

— Ты смотри-и! — одобрительно протянул Сергей Васильевич. — Попробую и я. Только бы с улицы никто не увидел, а то скажут, с ума сошел старый черт!

Марфа Филатовна, выйдя на веранду, пораженно всплеснула руками: во дворе стояли вниз головой сразу три человека.

— Господи! — сказала она. — Из-за такого спорта все соседи сбегутся!..

— Давай, мать! — поощрительно крикнул Сергей Васильевич. — Следуй нашему примеру!

СТРАННЫЙ ПЛЕН

В конце июля Борис выехал в дачный поселок Белые Горки.

Двоюродная сестра отца жила в деревне Ивантеевке, в трех километрах от дачного поселка. Выйдя из вагона дачного поезда на маленьком полустанке, — у железнодорожников он числился под каким-то номером, пассажиры же звали его просто Полустанком, — Борис первым делом решил познакомиться со своей родственницей, у нее он должен был, по совету отца, жить.

От Полустанка в мир полей и лесов вели две тропы. Одна поворачивала влево — к Белым Горкам, другая, узкая и зеленая, вилась в сторону деревни Ивантеевки. Она пересекала неширокий луг, усыпанный копешками свежего сена, и скрывалась в еловом лесу.

Был полдень. Солнце стояло над головой, и вокруг Полустанка до самого леса почти не было теней; каждая травинка сверху и донизу, до самого корневища, была озарена и пронизана горячим солнечным светом. У Бориса было такое ощущение, что и тело его, как травинка, насквозь прогрето лучами, и запах душистого сена, смешанный с горьковатым на вкус дымком паровоза, — это запах солнца. Солнцем был полон весь мир.

Борис любил это солнце русского лета. Он знал, что оно не жжет, не убивает, а дает жизнь. Лишь в редкие годы оно, утратив меру, приносит бедствия. В этот год оно пекло так, как это нужно было людям, — ни больше ни меньше. Солнцем можно было дышать, и все, от человека до самой мизерной букашки дышало им.

Поудобнее приладив на плечах ремни тощего рюкзака, в котором лежало несколько книг, смена белья и подарок двоюродной сестре отца — отрез ситца на платье, Борис оставил за спиной Полустанок и пошел к лесу.

Траву на лугу скосили уже давненько: сквозь густую щетку пожелтевшей луговой стерни пробивалась нежная зелень отавы. Слева, метрах в пятистах, человек десять колхозников метали свежее сено в стога.

«Дожди пройдут — второй укос поспеет», — определил Борис.

Так, размышляя о травах, о сене и любуясь густотой копешек, он дошел до леса. Откуда ни возьмись, в этот миг сорвался ветерок, листва берез весело закипела, словно приветствуя Бориса.

Впрочем, листва, быть может, предупреждала его…

На шесте, у самых дверей в лес, был прибит исписанный углем лист фанеры. «Прохожий, стой!» — приказывала первая крупная строка.

Борис остановился и стал читать:

«Прохожий, стой! Если ты не спешишь, обойди лес другой стороной. Здесь производятся военные действия. К подводам и колхозникам эта просьба не относится».

Борис недоуменно пожал плечами. Обходить лес? Зачем? И как? В лес вела только одна тропа. Других дорог Борис не знал. Вокруг не было ни души.

«Может быть, это шутка?»

«К подводам и колхозникам эта просьба не относится», — перечитал Борис и облегченно засмеялся.

«То, что я не подвода, это всякий поймет, — подумал он, — но кто определит, колхозник я или не колхозник?»

— Что вы, товарищи военные, я же колхозник, я спешу! — сказал он вслух. — У меня срочное поручение председателя!

«А где ты живешь, молодой человек?» — спросит меня командир.

«В деревне Ивантеевке, дом номер семь. Щукин Борис».

«Проходи! Да гляди в оба!»

И с этими словами Борис углубился в лес.

Но прошел он всего шагов десять.

Откуда-то сверху, кажется, с березы, под крону которой он только что ступил, свалился на Бориса человек. На мгновение раньше Борис увидел, как в трех шагах от него задрожал и приподнялся куст и из-под него глянули кровожадные, разбойничьи глаза.

Ловкая подножка свалила Бориса на землю.

Борис закричал:

— Ребята, что вы, я кол…

Шершавая ладонь зажала его рот.

Через секунду