Следует все рассказать мальчикам. Еще вчера следовало. Ни к чему притворяться, будто все хорошо. В конце концов, они все равно все узнают. Забыв о телевизоре и подняв на нее огромные грустные глаза, Филипп спросил:

— Папа сегодня придет домой?

Она не удивилась. Всматриваясь в серьезное лицо, на котором, казалось, застыл этот вопрос, в темные глаза, до боли напоминавшие отцовские, она понимала, что пора принять решение. Не будь трусихой, Эшлин. Скажи им прямо сейчас, ты должна это сделать.

— Где Пол? — спросила она решительно.

— Наверху, — ответил Филипп.

Эшлин подошла к лестнице и крикнула:

— Пол! Спустись вниз, я хочу поговорить с тобой.

Пол скатился по лестнице, перепрыгнув через последние две ступеньки и с шумом приземлившись сразу на обе ноги. На которых, разумеется, не было носков. Если Филипп их снимал, то Пол тут же следовал его примеру. Он вихрем влетел в гостиную и бухнулся на пол рядом с братом. Заглянув в один из пакетов, который, по его расчетам, должен был быть с чипсами, а не из-под чипсов, Пол произнес с осуждением:

— Ты съел мои чипсы!

— Я не ел, — отозвался Филипп.

— Ел!

— Тихо! — крикнула Эшлин. Дьявол, она не собиралась кричать на них. — Мальчики, есть одна вещь, о которой я должна вам рассказать, — начала она более мягко. — О вашем отце и обо мне.

Она остановилась, понимая, что собирается сказать чудовищную вещь, и задаваясь вопросом, какими словами можно передать простое, казалось бы, обстоятельство: ваш отец бросил меня. Они выжидательно смотрели на нее — два миниатюрных Майкла, те же черты лица, те же глаза. Ей вдруг вспомнилось, как она сказала ему о беременности; как на прогулке морозным мартовским днем вокруг них возник маленький, очень личный мирок — прямо посреди Буши-парка, который они прошли из конца в конец, пробежавшись заодно и по списку предполагаемых имен для их будущего ребенка; как они гадали, на кого он будет больше похож; как она улыбалась: «На тебя». Ей хотелось, чтобы их ребенок был темненьким, а не бледным с ее мышиными волосами. Как Майкл прошептал в ответ: «Нет, на тебя», — и оттянул воротник ее куртки, чтобы коснуться холодными губами ее теплой шеи.

Дети смотрели на нее, терпеливо ожидая, когда она заговорит. Слишком терпеливо. Бедняжки, они понимали — что-то случилось. Ей оставалось только по возможности смягчить удар, постараться, чтобы он был как можно менее болезненным. И хотя ее сердце пылало от ярости, она не могла превращать мальчишек в ракеты «Экзосет» и использовать как оружие в войне против отца. Ох, не следовало вчера соглашаться, чтобы Майкл тоже с ними разговаривал. Она начала заново.

— Мы с папой не особенно ладили в последнее время, и… — Господи, что ей сказать? Он ушел? Он больше с нами не живет? Это звучало ужасно, как приговор. Если бы только они были чуть постарше, хотя бы на пару лет, они бы смогли понять. Но в десять — как можно надеяться на понимание? — Папа переехал от нас, ему было плохо…

— Почему плохо? — с беспокойством спросил Филипп. — Это из-за меня? Потому что я приставал к нему с роликами?

— Нет-нет, милый, это не имеет отношения к вам. Папа любит вас, просто… ему нужно побыть одному какое-то время. Он хочет, чтобы вы были сильными и понимали, что он вас очень любит.

— Тогда почему он ушел? — Пол смотрел на нее с таким замешательством во взгляде, что она разрывалась между желанием разрыдаться и обнять его.

— Мы с папой не всегда ладим, — медленно произнесла она. — Иногда взрослые ссорятся, и им нужно некоторое время побыть врозь, папа этого и хочет. Побыть самому по себе. Это, конечно, не означает, что вы его больше не увидите, — добавила она, как ей показалось, обнадеживающе.

— Но почему, мам?

На этот раз «почему?» произнес Пол. Филипп просто стоял, опустив голову, густые темные волосы падали на лоб. Эшлин хотела ласково убрать их в сторону, но он отшатнулся.

— Я вот что скажу. Давайте пообедаем в «Макдональдс». Как вам такая мысль?

— Хорошо, — Пол выглядел так, словно готов был расплакаться.

— Мы только вчера ходили в «Макдональдс». Я думал, мы не должны питаться бургерами все время, — тихо сказал Филипп.

— He все время, конечно, — ответила Эшлин. — Но иногда можно немного нарушить правила, разве нет? Дети, где ваши носки? У вас есть пять минут, чтобы собраться!

Пол убежал за носками наверх, а Филипп остался стоять, глядя себе под ноги. Эшлин крепко обняла его, чувствуя, как напряжено и словно наполнено страданием его тело.

— Мне очень жаль, что так вышло, милый. Это не твоя вина. Тут совершенно ни при чем ролики или что-нибудь подобное. Дело в нас с папой…

— Не важно, — вдруг сказал он и, выскользнув из объятий, наклонился за носками. — Я не голоден.

Сидя с телефоном на кровати, Эшлин старалась говорить потише, чтобы не разбудить мальчиков. Было около половины девятого, но еще не стемнело. На той стороне улицы парочка выгуливала собаку. Они держались за руки, а пятнистый терьер энергично рыскал по придорожным кустам.

— Это так несправедливо! Мальчики очень расстроены. Я чувствую себя так, будто это моя вина, будто я отнимаю у них детство.

— Не глупи, ты делаешь все, что возможно в данных обстоятельствах, — ответила Фиона. — Ну что еще ты можешь сделать?

— Я даже не знаю, — тяжело вздохнула Эшлин, вспоминая, как прошел день. Обед катастрофически не удался. Филипп наотрез отказался есть. Пол последовал его примеру, оставив Эшлин почти весь гамбургер и большую часть картошки-фри. В иной день она уметелила бы все за милую душу, но сегодня у нее совсем не было аппетита.

— Что думаешь о временной работе, которую предложил Пат? — спросила Фиона.

— Чертовски страшно, вот что думаю. Не знаю даже, что пугает сильнее — само возвращение на работу или тот факт, что за двенадцать лет я все позабыла. И еще: Пат дал мне шанс, и я боюсь его подвести.

— Ерунда. Конечно же, у тебя все получится. От тебя ничего такого не требуется, правда. В любом случае, у тебя есть неделя, чтобы все обдумать, — заметила Фиона. — Элизабет уходит в декрет только через три недели, так что у тебя будет время привыкнуть к работе. Ты запросто справишься.

— Спасибо тебе, Фиона, спасибо за все. За то, что поддерживаешь меня, за помощь с работой… За то, что ты есть, — с чувством произнесла Эшлин. — Не знаю, что бы я делала без вас с Джо.

— Как там она?

— Ничего. Мы созванивались только что. Она ходила пешком в Портмарнок: говорит, надо было измотать себя, чтобы вечером нормально заснуть, бедняжка.

— А что из себя представлял ее приятель?

— Я совсем его не знаю. Видела пару раз, но мы толком не общались. Майкл от него не в восторге. Другое дело, что, — Эшлин издала гортанный смешок, — Майкл тот еще эксперт по человеческим натурам. Или, скорее, это я ничего не понимаю в людях. — Она замолчала.