расстоянии не больше метра, проходил багажный вагон – без окон и почти без дверей. Клаус ухватился за край бетонного покрытия, мелькнули глаза, объятые ужасом. Он не удержался, пальцы разжались, оборвался душераздирающий крик. Приземлиться рядом с поездом было бы чудом. Он падал, цепляясь конечностями за борт вагона. Что-то хрустнуло, его затянуло под колеса, раздавило. Машинист почуял неладное, применил экстренное торможение. Стальная махина останавливалась медленно, состав тащило по инерции.

– Осуждаешь? – Марта повернула голову, уставилась на Михаила исподлобья.

– Уж точно не приветствую, – проворчал Кольцов. – Может, поедем уже?

– Да, ты прав. – Она дернулась, заспешила к машине. Дождь усилился, замолотил по головам. До этой минуты про него забыли. Марта задним ходом стала выводить «Фиат» из узкого проезда.

Глава восьмая

Непогода разгулялась, мощный циклон обрушился на германскую столицу. Жизнь, казалось, застыла, люди прятались под крыши. Движение на дорогах резко сократилось. Бросать машину было глупо, кто ее станет искать в такую погоду? Двигались медленно, почти на ощупь. Марта вывела «Фиат» с территории складов, проехала два квартала, поставила машину вблизи католической церкви – ее возвышающаяся над окружающей местностью макушка смутно очерчивалась. Бензина в баке осталось немного, иногда включали двигатель, прогревали салон. Потоки воды заливали ветровое стекло. Сидели в машине молча, меланхолично глядя на то, как за бортом буйствует стихия. У природы нет плохой погоды – или все же есть? В Сибири снег по колено, сильный мороз, а в Европе – ни снежинки, хотя широта, в принципе, та же. Зато осадков за сутки – как годовая норма где-нибудь в Якутске… День был аховый, врагу не пожелаешь, полный безумия, откровений – и самое печальное, что он еще не кончился. Михаил курил, выпуская дым в приспущенное стекло. Марта молчала, ее неподвижный профиль вуалировал сумрак. По дороге в сторону церкви несколько раз проезжали машины, дальний свет фар пробивал насыщенную влагой муть. Говорить было не о чем, все страшное, что могло случиться, уже случилось. Или еще не все? Впрочем, шансы выполнить задание еще оставались.

– Ну что, в ночлежку для бездомных? – пошутил Кольцов, чтобы хоть как-то разогнать уныние.

Марта беспокойно шевельнулась, снова замерла. О чем она думала, можно было догадаться без экстрасенса.

– Я могу попросить, Микаэль, никому не говорить о том, что ты услышал сегодня? – наконец заговорила она. – Нашим людям это лучше не знать, особенно начальству. Отношения с Майнером были недолгие, мы их оборвали по взаимному согласию, потому что они мешали работе.

– Как говорят у нас в России – могила, – улыбнулся Кольцов. – То есть никому и никогда. Это не имеет отношения к нашей операции, а значит, несущественно… Так что насчет ночлежки? Гостиницы и мотели заказаны – за ними наблюдает БНД. Явочные квартиры – провалены. Сдавать жилье на сутки ваши граждане не научились. Обратного хода – нет, да и незачем, пока есть шанс что-то сделать.

– В таком случае ночевать будем у Эберхарта, – усмехнулась Марта. – И плевать, что он думает по этому поводу. Дождь не может продолжаться вечно, рано или поздно он закончится. Эберхарт вернется с работы, если его никто не сдал. Возможно, уже вернулся.

В данном вопросе было много неясного. Получить информацию о желании Эберхарта связаться с комитетом спецслужбы могли двумя путями: либо от Клауса Майнера, либо от Отто Вайсмана. С Клаусом все понятно, он темой не владел. Когда светит перспектива получить пулю в голову, люди обычно не врут. Не умеют. С Вайсманом сложнее. Но зачем ему касаться на допросе этой скользкой темы, если, конечно, не спросят? Все было зыбко и неопределенно.

– Ты в Бога веришь? – внезапно спросила Марта.

Дождь пошел на спад, сквозь стекло проявлялся шпиль церкви, расположенной в соседнем квартале. Вопрос был неожиданный, Михаил не нашелся что ответить. В принципе в Бога майор не верил, как и в Деда Мороза, и даже в коммунизм (противоречивость этого понятия начиналась уже в определении). Но иногда хотелось верить – особенно в такие дни, как сегодня. Пусть не в то, что насаждали церковники со своей фантазией, но в какие-то высшие силы, надзирающие за этим миром и за тем, чтобы всем воздалось за грехи их…

– Нам не положено, – буркнул Кольцов.

– Нам тоже не положено, – согласилась Марта. – Но иногда находит что-то, не могу объяснить…

Она замолчала, не закончив мысль. Михаил с невольным интересом разглядывал ее профиль. Опять потянулся за сигаретой, приоткрыл окно. Ветер сменился – дождевая вода потекла по коленям. Чертыхнувшись, он принялся закрывать окно, оставил лишь узкую щель. Марта повернулась, взгляды встретились. Не сказать, что это было неприятно, какие-то иголочки стали покалывать, онемел живот.

Продолжения не последовало, мозги еще работали. Падение беззащитного человека под колеса вагона до сих пор всплывало в памяти. И не важно, что другого выхода у нее не было, как убить Клауса. Текли минуты, складывались в часы. Дождь закончился в начале девятого, когда окончательно стемнело. Разошлись тучи, выглянула луна в окружении мерцающих звезд. В половине девятого сообщники покинули машину, пешком отправились на север. Риск был невелик. Отражение луны поблескивало в лужах, у сточных решеток еще бурлили воды. Ближе к жилым кварталам стали попадаться люди. Многие выходили погулять перед сном, лаяли собаки, обнимались парочки. Пешеходная улица, засаженная акацией, вывела на широкий бульвар. Там было людно, горела неоновая реклама, работали заведения. Слиться с населением не составило труда, Марта держала Михаила под руку. У ночного клуба, на фасаде которого извивалась неоновая красотка, толпилась молодежь. Отдыхающие выходили покурить, обнаружив, что распогодилось. Смеялись женщины, фальшиво пел мужчина. Мир наркотиков, пошлых развлечений и вседозволенности неумолимо разлагал людей загнивающего Запада. Оставалось дождаться полного разложения – и брать их теплыми.

Слиться с толпой оказалось несложно. Посторонних не задирали, не спрашивали, из какого района. У многих молодых людей присутствовал стеклянный блеск в глазах, движения были заторможены, а языки, наоборот, развязаны. К тротуару периодически подъезжали машины с шашечками. Кто-то садился, кого-то высаживали. Михаил среагировал – вытянул Марту из толпы, повлек к проезжей части, где остановился желтый «Ситроен», бросил водителю: «Кюрхаллее». Глупо хихикая, они загрузились в машину. Водитель недоуменно покосился: что за возрастная категория? Но комментировать не стал, повез по названному адресу. Пришлось обняться. Это тоже было странно. Марта что-то бормотала про излишнее опьянение, притворялась задремавшей. Таксист принюхивался – спиртным не пахло. Так и хотелось хлопнуть его по затылку. Можно подумать, только со спиртного людей развозит!

Кюрхаллее находилась в восточной части района Вильмерсдорф. Географически – почти центр Западного Берлина. Но небоскребы и шумные проспекты остались