Значит, он поделился информацией только с теми людьми, которые могли ее купить.

С богатыми.

— Девушка! — окликнула меня продавщица, и я пришла в себя.

Оказалось, что я стою в очереди за хлебом. Позади меня волновалось несколько человек, продавщица смотрела на меня нетерпеливо.

— Нарезной, — быстро проговорил я. — И пакет молока. Нежирного.

Продавщица ловко выставила на прилавок заказанный мной товар. Я расплатилась, уложила покупки в пакет и медленным шагом двинулась к дому.

Последняя версия казалась мне очень убедительной. Круг общения у покойного соседа, судя по Юлиным словам, был маленьким. Значит, она наверняка знает богатого человека, с которым Юрий поддерживал отношения. Не думаю, что среди знакомых Казицкого было много богатых. Вычислим.

Возле подъезда, где жил Юрий, я замедлила шаг.

Подъезд меня просто притягивал.

Я воровато оглянулась по сторонам. Никого.

Тогда я подошла к тяжелой деревянной двери и попыталась ее открыть.

Не тут-то было! Дверь оказалась надежно заблокированной кодовым замком.

«А ведь я даже не знаю номера его квартиры!» — вдруг с удивлением сообразила я.

Да, непорядок. Позвонить Юле? Не стоит. Она может проговориться Олегу Витальевичу. Просто из страха за меня проговориться. И тогда мне не миновать неприятностей. Ключи у меня отберут.

Спросить у соседей? Интересно, к кому я могу подойти с таким вопросом?

И моя авантюрная жилка немедленно подсказала: к Веронике!

Точно!

Вероника знает все! А того, чего она не знает, не знает никто.

Тут я остановилась и досадливо качнула головой.

Да, но как я объясню ей свой интерес? И потом, наши отношения в последнее время оставляют желать лучшего. После того, как соседка навела на меня следователя, я с ней здоровалась сквозь стиснутые зубы. Вероника не могла этого не заметить.

Я уселась на скамейку возле подъезда и пригорюнилась. Все-таки сообразительность у меня не на высоте.

Тут из подъезда вышла Вероника и, заметив меня, немедленно поджала губы.

— Привет! — сказала я так приветливо, как только могла.

Вероника недоверчиво глянула на меня.

— Привет, — ответила она осторожно.

— Куда бежишь? — продолжила я разговор самым задушевным тоном.

— За хлебом, — все так же недоверчиво ответила Вероника. Но немного притормозила.

— Там очередь, — заботливо поделилась я.

— Откуда ты знаешь? — не поверила Вероника.

— Только что оттуда.

И я продемонстрировала ей пакет с батоном.

— Постою, — ответила Вероника, немного поколебавшись. Действительно, при всем богатстве выбора альтернатива рисовалась незавидная. Либо болтать со мной, либо с соседями по очереди. Выбирая из двух зол, она предпочла меньшее.

— Ну-ну, — пробормотала я уныло. Ничего-то у меня не получается!

— А ты чего здесь сидишь? — спросила Вероника.

И тут меня обуяло вдохновение.

— Воздухом дышу. Сейчас следователь должен приехать, обыск у Казицкого делать будет. Просил меня поприсутствовать в качестве понятной.

— Да? — переспросила Вероника, и ее глаза удивленно расширились. — Так они же обыск уже делали! Два дня назад!

— Не может быть! — не поверила я. — Ты ничего не путаешь?

— Я?!

Вероника даже взвизгнула от возмущения.

— Я?! Путаю?!

— Может, они в другой квартире обыск делали? Не у Казицкого?

Вероника всплеснула руками.

— Держите меня! Не у Казицкого! У него, у кого ж еще! В шестьдесят восьмой! И понятые были: Софья Гавриловна с пятого этажа и Макарыч из первого подъезда! Ну, тот, который труп нашел!

— Чего ж тебя не взяли? — насмешливо спросила я.

Вероника насупилась.

— Почему не взяли? — ответила она неохотно. — Я сама не пошла! Нужно очень… Своих дел полно!

Я поднялась со скамейки и сказала:

— Ну, ладно. Пойду, перезвоню следователю. Может, я что-то напутала?

— Ты, возможно, что-то напутала, — ответила Вероника, напирая на местоимение. — А я — ничего.

— Пока, — торопливо завершила я беседу.

Вероника не ответила.

Я вошла в подъезд и вызвала лифт. Внутри что-то сладко съежилось, предвкушая опасное и запретное приключение.

«Пойду сегодня ночью,» — решила я.

Весь вечер я нетерпеливо ждала, когда папочка выпьет свои успокоительные таблетки и отправится в спальню. Но он, как назло, долго сидел на балконе, разглядывал двор с таким любопытством и страхом, словно был домашним котенком, ни разу не выходившим на улицу.

Потом он уселся на диване и долго вертел перед глазами книгу, которую никак не мог дочитать.

Наконец я не выдержала.

— Папа!

— Что? — отозвался папочка, отрывая взгляд от страницы.

— Тебе пора пить лекарство.

— Я болен? — как обычно удивился родитель.

— Это для профилактики, — как обычно покорно напомнила я.

— А-а-а…

Папа послушно проглотил две таблетки.

— А теперь иди ложись, — ласково сказала я.

— Мне не хочется спать.

— Полежишь немного — захочется. Иди, иди, поздно уже.

Папочка не привык отстаивать собственное мнение. Или, лучше сказать, отвык. Поэтому он отложил книгу, поднялся с дивана и сказал мне:

— Спокойной ночи.

— Выспись хорошенько, — ответила я.

Прислушалась, уловила, как скрипнула в спальне кровать, встала с кресла в гостиной и перебралась в свою комнату.

Легла на диван и стала смотреть на часы, висевшие напротив.

Десять. Всего только десять.

Я решила наведаться в квартиру Казицкого ночью, когда наш двор, наконец, успокаивается и очищается от поздних компаний. Нужно сказать, что таких компаний вокруг дома слоняется много. Место у нас тихое, уютное, парк под окнами, сирень цветет. Приятно посидеть в таком местечке с бутылкой пива и сушеной воблой, поговорить с приятелями о нашей неправильной жизни, а потом уйти домой, добросовестно загадив окрестности.

В общем, в запасе у меня еще часа четыре. Пойду не раньше двух.

Поспать, что ли? Но сна не было ни в одном глазу.

Время тянулось невыносимо медленно. Я подняла с пола любимый роман Моэма и попыталась включиться в происходящее. Ничего не получалось.