событиями! Но я должен держать в руках все ниточки расследования, иначе ничего не добьюсь. На данный момент достаточно того, что мы определили яд. Я буду искать того, кто добавляет его в сигареты, но пока у меня нет предположений, кто бы это мог быть.

Уже почти рассвело, когда мы с Крейгом покинули лабораторию после сделанного открытия. Я очень устал и всю ночь видел во сне преследующую меня вереницу злобных глаз, смотревших из темноты. Я проспал допоздна и был разбужен стуком в дверь. Когда я поднялся, чтобы открыть, то увидел через открытую дверь комнаты Кеннеди, что он уже ушел, и предположил, что он, должно быть, был в лаборатории. Как ему это удавалось, я не знаю. Мой собственный газетный опыт сделал меня знатным полуночником, но я всегда наверстывал бессонные ночи, отсыпаясь на следующий день. Крейгу же, когда он занимался делом, было более чем достаточно всего пяти часов сна.

– Привет, Джеймсон, – услышал я, открывая дверь. – А Кеннеди уже встал?.. О, он еще не вернулся?

Это был Локвуд, сначала страстно желавший увидеть Крейга, а потом, естественно, удрученный его отсутствием.

– Он, должно быть, в лаборатории, – ответил я, протирая глаза. – Если подождете минутку, я провожу вас туда.

Пока я заканчивал свой поспешный туалет, Честер сидел в нашей гостиной, зачарованно разглядывая коллекцию трофеев, оставшихся от прошлых погонь за преступниками.

– Это определенно пугающая коллекция, Джеймсон, – заявил он, когда я наконец вышел в гостиную. – После увиденного здесь и у Кеннеди в лаборатории не перестаю удивляться, что кто-то осмеливается совершать преступления.

Я не мог удержаться от пристального взгляда на него. Смог бы Локвуд говорить так же искренне, если бы знал, что именно, к его несчастью, Кеннеди хранит в лаборатории? Если он знал это, то, должно быть, был великолепным актером – одним из тех, кого мог поймать на лжи только анализ кровяного давления.

– Это впечатляет, – согласился я. – Вы готовы?

Мы вышли из квартиры и зашагали, вдыхая бодрящий утренний воздух, в сторону кампуса и химического корпуса. Конечно же, как и ожидалось, Кеннеди был в лаборатории.

Когда мы вошли, он проверял результаты своих экспериментов, тщательно стараясь исключить любые другие родственные мидриатические алкалоиды, которые могли содержаться в ядовитых парах отравленного табака. Хотя Крейг был уверен в своей правоте, я знал, что он всегда считал вопросом первостепенной важности быть предельно точным: если дело дойдет до обвинительного заключения, обвинение может быть подкреплено только конкретными доказательствами. Однако когда мы появились в дверях, он отложил работу и поприветствовал нас.

– Полагаю, Джеймсон передал, что я звонил вам прошлым вечером, и сообщил, что я сказал? – начал Локвуд.

Кеннеди кивнул.

– Это было что-то о Нортоне, не так ли?

Честер выразительно наклонился к нему и почти прошептал:

– Конечно, мы не можем знать наверняка, но среди туземцев Лимы ходят отвратительные слухи по поводу этого кинжала.

На Крейга это, казалось, не произвело особого впечатления.

– В самом деле? – спросил он. – И что это за слухи?

– Ну, – продолжил Локвуд, – в то время меня не было в Лиме. Я был здесь, на севере. Но мне говорили, что история о том, как этот кинжал был отобран у индейца, брата сеньоры де Моше, была довольно мутной.

– Да, – ответил Кеннеди, – я кое-что знаю об этом. Он совершил самоубийство. Но при чем здесь Нортон?

Локвуд поколебался, а затем пожал плечами.

– Думаю, вывод очевиден, – намекнул он, а затем, пристально глядя на Крейга, добавил: – Мы в курсе того, что там происходит, даже если находимся в нескольких тысячах миль оттуда.

Я задался вопросом, располагал ли он какой-либо более подробной информацией, чем та, что мы уже получили путем просвечивания рентгеном письма, подписанного именем Хаггерти. Если Честер знал что-то еще, в его намерения пока не входило раскрывать нам это. По его манере держаться я предположил, что он просто угадал, что мы шли по этому следу.

– Там тоже была какая-то нечестная история с этим кинжалом, как и здесь, – продолжил Локвуд. – С ним связано много интересов. Вам не кажется, что стоило бы понаблюдать за Нортоном? – Он немного помолчал, а затем добавил: – Мне кажется, и мы собираемся это сделать.

– Благодарю, – спокойно ответил Кеннеди. – Мистер Уитни уже сказал мне, что намерен следить за ним.

Честер окинул нас критическим взглядом, явно разочарованный тем, что Крейг так хладнокровно воспринял сказанное им.

– На вашем месте, – добавил он, – я бы внимательно следил еще и за обоими де Моше.

– Совершенно верно, – согласился Кеннеди, не проявляя излишнего интереса.

Локвуд встал.

– Ну что ж, – резко сказал он, – возможно, вы не слишком задумываетесь о том, что я говорю вам сейчас. Но просто подождите, пока наши детективы не начнут докапываться до фактов.

Не успел он уйти, как я повернулся к Крейгу.

– Ты выяснил насчет яда? – спросил я. – Это то растение, что ты думал?

– Возможно, – ответил мой друг, убирая рабочие материалы.

Зазвонил телефон.

– Привет, Нортон, – услышал я ответ Крейга. – Что? За тобой кто-то следит? Ты думаешь, это Уитни?

Я ожидал чего-то в этом роде и внимательно слушал, но уловить ход разговора по репликам одной стороны не так-то просто.

Когда Кеннеди повесил трубку, я заметил:

– Значит, угрозы Уитни все-таки не были блефом.

– Думаю, мой план работает, – задумчиво заметил Крейг. – Ты понял, что он сказал? Он с первой попытки правильно догадался, что за ним следит Уитни. Под конец он сказал: «Я поквитаюсь! Я приму какие-нибудь меры!» – и повесил трубку. Думаю, скоро мы услышим что-нибудь еще.

Вместо того чтобы уйти из лаборатории, Кеннеди достал анонимные письма, и мы принялись кропотливо изучать их в надежде, что они смогут открыть нам что-то новое.

Глава XVI. Ухо на книжной полке

Примерно через час дверь лаборатории резко распахнулась, и мы с Крейгом вскочили на ноги.

Там была Инес де Мендоса, бледная и взволнованная.

– Скажите мне, профессор Кеннеди! – воскликнула она, сложив перед собой руки в отчаянной мольбе. – Скажите мне… это ведь неправда… не так ли? Он не был там… нет… нет… нет!

Она упала бы в обморок, если бы Крейг не бросился вперед и не подхватил ее как раз вовремя, чтобы усадить в наше единственное мягкое кресло.

– Уолтер, – сказал он, – быстрее… бутылка с нашатырным спиртом вон там, вторая слева!

Я протянул ему нашатырь и распахнул окно, чтобы впустить внутрь свежий воздух. Когда я сделал это, одна из бумажек, которые изучал Кеннеди, взлетела со стола и, как назло, упала почти перед девушкой. Инес увидела