– Да.

– Боимся.

– И кого же?

– Вампиров.

– То есть полагаете, что будете целее, сидя в замкнутом пространстве без возможности скрыться на улице?

– Полагаем, да. Закрой окно. Закрой! Закрой!

Феликс медленно выдохнул сквозь сжатые зубы, разулся, пошел в гостиную, вернулся и снова принялся обуваться.

– Все? Больше никаких требований, пожеланий, рекомендаций?

– Пока нет, всем довольны.

– А если вам в туалет приспичит, где гадить будете?

– На унитаз сходим, чай, не идиоты! – отрезал ворон.

Увидев, как начал меняться в лице мужчина, крыс торопливо залопотал:

– Все-все-все за собой уберем, идеальную чистоту гарантируем! Не беспокойся!

– Давайте, пока, до вечера. – Феликс открыл дверь и шагнул за порог. – И не сметь рыться в моих вещах!

– Не задерживайся! С работы сразу домой! – успел каркнуть Паблито, прежде чем перед клювом захлопнулась дверь.

Феликс подъезжал к агентству, когда позвонил Герман и доложил, что все прошло успешно: приехал вовремя, с Борисом встретился, паспорта отдал. Деньги надо будет передать Борису наличными, когда он заберет документы с визами.

– Прекрасно. Едешь в офис?

– Да, скоро буду.

В агентстве все уже были в сборе, кроме Сабуркина. Алевтина выглядела бодрой и отдохнувшей, а грудь женщины украшал странный предмет, похожий на замысловато вырезанную из дерева фигурку, обвитую тонкими металлическими нитями и висящую на суровой бечевке. На вопрос Феликса, что это за новое слово в ювелирном искусстве, Аля ответила, что это оберег, подарок Никанора, и теперь она с ним ни в жизнь не расстанется.

– Понятно. Итак, к поездке готовы? Скорее всего, послезавтра улетим.

– Я еще купальник не купила, – заволновалась Алевтина. – И до дома до сих пор не доехала! А можно пораньше сегодня уйти?

– Можно.

– А мы с дедушкой готовы, – сказала Арина. – Даже вещи уже собрали.

– Молодцы, – Феликс посмотрел на наручные часы. – Ладно, Гера сейчас едет из консульства, но Сабуркин-то почему опаздывает? Рабочий день полчаса как начался.

Словно в ответ на пороге возник Валентин и с ходу принялся оправдываться – он задержался, делая дубликаты ключей от особняка для капитана Мухина.

– Причина уважительная, – кивнул Феликс. – Буду в кабинете.

Но уйти он не успел: явился капитан Мухин, и ему тут же вручили свежеиспеченные дубликаты ключей.

– Значит, все-таки уезжаете, да? – Повертев ключи в руке, он сунул их в свою неизменную кожаную папку-портфель.

– Мы ненадолго.

– Миксер не забудете?

– Обижаешь. Может, кружку еще взять?

– Не, кружка есть. – Покачиваясь с пятки на носок, Дмитрий о чем-то призадумался, глядя в пол. Затем сказал: – Грустновато, конечно, но если ненадолго, то ничего… Как-то справимся.

– Что там с твоими гробокопателями?

– Расследуем помаленьку. Ладно, я пойду. Оповестите о дате возвращения и в какой аэропорт приземлитесь, встретим с мигалками.

– Договорились! – Феликс приобнял его, похлопывая по плечу.

– Все, я пошел.

– Давай. У тебя служба и лейтенант Пестимеев.

– Именно, – сурово кивнул Мухин. – Надо идти.

Феликс проводил его за порог и закрыл дверь.

– Я все-таки в кабинете, – сказал он и вышел из секретарской.

Зайдя в кабинет, Феликс открыл сейф, вынул коробку с веточкой, только собирался ее открыть, как наметилось движение за оградой особняка. Отложив футляр на стол, он подошел к окну. Из своей машины вышел Гера, перехватил выходящего из особняка капитана Мухина и о чем-то принялся с ним говорить. Зрачки Феликса расширились, заполняя чернотой синеву глаз. Картинка приблизилась, словно сработал зум-объектив камеры. Посмотрев на движения их губ, Феликс отвернулся, открыл коробку, вынул золотую веточку, сунул в карман пиджака, взял со стола записи и вышел из кабинета.

Зайдя в офис, Гера споткнулся о взгляд директора, как о проволоку. Феликс Эдуардович стоял посреди секретарской, скрестив руки на груди, и смотрел прямо в переносицу молодому человеку.

– Что? – невольно попятился парень. – Что случилось?

– Кто я, Герман? – голос Феликса прозвучал с такой интонацией, что замер даже старик Никанор.

– В смысле? – Парень пятился, пока не наткнулся на дверной косяк.

– Скажи мне, кто я? Хочу понять, как ты меня видишь, воспринимаешь. Так кто я, Гера?

Взгляд парня скользнул по сверкающим новизной черным туфлям, серому костюму, беломраморным пальцам и замер на красном камне перстня с монограммой в виде буквы «F».

– Ты – вампир.

– Хорошо, Гера, очень хорошо. И сколько мне лет?

– Почти пятьсот.

– Конкретнее!

– Четыреста восемьдесят.

– Ты знаешь, что такое прожить четыреста восемьдесят лет, Гера?

– Нет, не знаю. И никогда не смогу узнать.

– Но ты можешь хотя бы представить, какой опыт стоит за этим?

– Могу, но… не уверен, что получится.

– Тогда давай попробуем объясниться.

Мужчина мгновенно оказался рядом. Медленно, очень медленно белые пальцы взялись за ворот рубашки Геры и притянули его лицо вплотную к твердому подбородку и синим глазам.

– Так кто я, Гера, кто?

Гиблый запах весеннего талого снега заставил парня зажмуриться. От этого запаха ослабели колени, и Герман пошатнулся. Парень упал бы, не держи Феликс его за рубашку.

– Ты – вампир… – прошептал Гера.

Бескровные губы приблизились к его уху, и тишайший голос прошептал:

– Не надо ничего делать за моей спиной, Гера, не надо. Я сам в состоянии позаботиться о себе. – Отстранив парня, Феликс обернулся, посмотрел на застывших сотрудников и произнес спокойно: – Что такое, в чем дело? Занимайтесь делами, рабочий день уже в разгаре.

Визы были готовы точно в обещанный срок. Забрав паспорта, Гера сразу же, как велел Феликс, купил шесть билетов в бизнес-класс на ближайший рейс.

Самолет в Салоники вылетал в девять тридцать утра. Феликс встал рано – все равно в эту ночь не спалось. Чередой все шли и шли воспоминания о времени, проведенном в Афинах, на островах и на севере Греции – в Салониках. Перед глазами проплывали места, события, люди, с которыми доводилось общаться. Кто-то из этих людей сейчас уже достиг глубокой старости, большинства и вовсе не осталось на свете.