на один день дважды или трижды переменяется, то невозможно на нее надеяться». Посланники возражали, что им царским указом велено идти к Царьграду без промедления и потому, если погода им будет благоприятная, они пойдут хотя бы в полночь или рано поутру и чтобы их пристав переезжал к ним на корабль в тот же день. Адмирал говорил, что они их не держат, и просил только дать ему письменное удостоверение в том, что они, турки, «видя неспособность отхождения морского, их, посланников, удерживали», но что они не послушались и поехали сами; такое удостоверение должно было гарантировать турок от султанского гнева, если бы с посланниками случилась на море какая-либо беда. Украинцев в выдаче такого письма наотрез отказал, сказав, что о своем отплытии даст знать пушечными выстрелами. Обменявшись еще раз, с одной стороны, уговором дожидаться доброй погоды и уверением, что они, турки, всячески радеют, как бы им, посланникам, в Царьград дойти в целости, а с другой — заявлением, что они, посланники, в том им верят, но что к скорости побуждает их царский указ, посланники, угостив Гасан-пашу ренским, простились с ним. При отъезде ему были отданы такие же почести, как и при прибытии на корабль[196].

27 августа ветер стих, и Украинцев принужден был простоять этот день под Керчью. «Августа, государь, в 27 день, — как писал он Петру, — было тихо, и ветрец повевал малый и тот нам противный, и для того иттить нам было невозможно и не пошли». Явился пристав с товарищами и сообщил, что у них три каторги отделаны и выконопачены, а остальные шесть каторг будут готовы завтра. Если погода будет благоприятная, пусть посланники идут в путь и, выйдя из гирла в открытое море, пусть подождут турецкого флота, который отправится провожать их. Посланники ответили согласием. Турки, таким образом, сдались и, очевидно, решили больше Украинцева не задерживать. Гасан-паша прислал своего казначея с фруктами в подарок посланникам: «с дулями и с яблоками, и с арбузами». Казначей рассказывал, что адмирал и с ним четыре паши заняты были строением и починкою крепости на кубанской стороне, городка Очуева, которую они починили «русскими и польскими полоняниками». Все эти переговоры с турками с 25 августа, с момента своего прощания с царем, по 27-е включительно Украинцев описал в письме лично к царю, с некоторыми подробностями сравнительно с отпиской, составленной им же для Посольского приказа. Это письмо, «запечатав в обертку», он отправил с дворянином Гуром Украинцевым к Муртозе-паше с просьбою переслать с нарочным гонцом сухим путем из Керчи в Азов кубанскою стороною и вручить его в Азове боярину Ф. А. Головину. Муртоза обещал и письмо действительно доставил, так что Петр в скором же времени был хорошо осведомлен о всех происшествиях на посольском корабле за означенное время[197].

Наконец, 28 августа подул благоприятный ветер: «…по утру настал ветр с востоку к хождению морскому способной». Посланники в последний раз послали к своему приставу сказать, что они хотят из Керченского гирла выходить в Черное море, потому что ветер благополучный, и чтоб пристав был к ним на корабль; если же он не будет, пойдут и без него. Пристав ответил, «чтоб они, посланники, шли, а он-де их постижет». Тогда посланники, говорит «Статейный список», «со всеми при них будучими людьми, прося у Господа Бога милости, а у Пресвятые Богородицы и у всех святых помощи, по совершении молебного пения, пошли на корабле царского величества керченским гирлом на самое Черное море… в третьем часу дни». При отплытии корабля состоялся обмен пушечными салютами с турецким флотом[198].

Дипломатическая подготовка Северной войны

Петр I. Гравюра Я. Хубракена. 1724. По оригиналу К. Моора. 1717

XV. Приезд шведских послов в Москву

Отплыв из-под Керчи 25 августа в половине второго пополудни, Петр с эскадрой направился к Таганрогу. Крюйс в своем журнале отзывается об этом плавании, что «шли зело скоро» то лавирами, то прямым ходом; на самом деле плавание тянулось медленно; приходилось часто и надолго останавливаться то за безветрием, то за противным ветром. В «Юрнале» это путешествие описано за каждый день. Так, 25 августа: «день был красен, ночь тиха». 26-го в 6-м часу пополудни увидели берег; в 9-м часу стали на якорь за противным ветром; в 4-м часу пополудни, «вынув якори, пошли в путь и шли зюйд-ветром час и стояли за тихим ветром 10 часов». «27-го поутру стояли на якорях за тихим ветром; в полдни пошли и шли с час, стали за противным ветром». 28-го корабль, на котором плыл Петр, отделился от эскадры, шел лавиром, к вечеру присоединился к остальным кораблям. «29-го стали за противным ветром; перед вечером пошли зюйдентен-вестом»; ночью стали на якоря за противным ветром. Стояли до вечера 30-го, когда, как записано в «Юрнале», «пошли в путь остен-норден и шли во всю ночь доброю погодою». К Таганрогу подошли только 31-го после полудня, т. е. на 7-й день после выхода из Керчи. 1 сентября в Таганроге праздновалось наступление нового, 208-го года. Празднование увеличено было еще торжеством освящения первой русской православной церкви, построенной в этом городе; после освящения боярин Алексей Семенович Шеин «трактовал его величество и всех присутствующих господ и офицеров».

Царь предписал ввиду окончания кампании флот разоружить и корабли отослать к Азову, так как Таганрогская гавань не была еще готова. В Таганроге он пробыл до 4 сентября[199]. 3 сентября он писал отсюда к Виниусу, коротко сообщая ему о походе и о затруднениях, которые чинили турки отправлению посла в Константинополь морем. «Min Неr, — пишет Петр, — письма твои 2, писанные июля 27, августа 3 чисел [мне отданы], в которых пишешь о великих пожарах и о состоянии против оных впредь, о чем уже некоторые указы послать велено. Здесь иного ничего нет писать, только что мы, слава Богу, из пути своего возвратились августа 31 числа счастливо, которой (т. е. путь) отправлен был таким подобием. В 18 день пришли под Керчь, где турецкий обретался Асан-паша з 9 галерами и з 4 воинскими кораблями, которые приняли нас зело ласковы, но с великою частию боязни. Потом посылал посол наш о приеме своем, которого они всякими образы трудилися, дабы он ехал сухим путем; но он весьма отказал в том, о чем хотя и много споровались, однако принуждены были взять с ево кораблем и проводить до Констянтинополя с вышереченным флотом, о