Вскочив с колен, он схватил женщину за ляжки и опрокинул ее на нижнюю полку. Проводница охнула от полученного ушиба и неожиданности, но Стен даже не обратил на ее стон никакого внимания. Одним рывком он стянул с женщины трусы и, вновь схватив ее за ляжки, раздвинул ноги. Его напрягшийся член легко ворвался в женское лоно. Стен интенсивно задвигал телом, с каждым новым толчком вгоняя свое копье все глубже и глубже. Прижатая им к полке женщина утробно застонала, но это уже был стон наслаждения. «Что, сука? Так тебя еще никто не трахал? – рычал про себя Циклоп, вдавливая стонущую от наслаждения женщину в вагонную полку. – Так знай, как тебе повезло!»

На этот раз прежний и нынешний замкомандира «Каскада» встретились в холостяцкой квартире Федорова. После по-военному крепкого рукопожатия со своим гостем Федоров развел руками и признался:

– Извини, угостить тебя особенно нечем. Готовить я так и не научился, так что могу предложить только макароны по-флотски.

– Жениться вам надо, Иван Захарович! – заявил в ответ на такое признание бывшего командира Евгений Кудрявцев. – Мужчина не должен один жить, а уж солдат тем более!

– Староват я уже для женитьбы, – усмехнулся Федоров.

– Это вы-то старый?! – Кудрявцев скорчил ироничную мину. – Это в сорок два года?! Да сейчас девчонки, те, что поумнее, наоборот, себе именно таких мужей ищут, жизнь повидавших. Вон у Маши на работе полно девчонок незамужних. Давайте я вас с ними познакомлю. – Прозвучавшая мысль явно понравилась самому Евгению, и он тут же предложил: – Серьезно, Иван Захарович! Вот хоть в эти выходные приходите к нам в гости! Маша какую-нибудь свою подругу пригласит!

– Ладно, хватит сводничеством заниматься, – перебил его Федоров. – У меня к тебе серьезный разговор. Поэтому давай быстро ешь, и поговорим.

– Спасибо, Иван Захарович, я есть не буду, – решительно отказался Кудрявцев. – Я лучше чего-нибудь дома перекушу. А то придется жене объяснять, почему я за полночь домой сытым являюсь. Еще приревнует, – улыбнулся он. – Если вы не против, давайте сразу перейдем к делу. А то мне в свое Чертаново еще пилить и пилить.

– Можно и сразу к делу, – вздохнул Федоров.

Он прошел к занимающему полстены в его комнате книжному шкафу и достал со средней полки две полученные от капитана Шипунова фотографии.

– Этот парень погиб чуть более суток назад. Здесь, в Москве, в районе Покровских Ворот.

С этими словами он протянул фотоснимки Кудрявцеву. Тот взял фотографии в руки, и улыбка в одно мгновение исчезла с его лица. Не менее десяти секунд Кудрявцев неотрывно смотрел на фотографии. Федоров не мешал ему, молча стоя рядом. В квартире наступила такая тишина, что стало слышно, как тикают висящие на стене кварцевые часы. Наконец Евгений оторвал взгляд от фотоснимков и поднял глаза на своего бывшего командира:

– Вы полагаете – это он?

– Больше некому. – Федоров покачал головой. – Вас тогда было девять человек – тех, кто отработал и освоил этот удар. Только девять.

– Сейчас больше. – Евгений вновь взглянул на фотоснимок. – Но за всех остальных я ручаюсь. – Несколько секунд он молчал, после чего растерянно произнес: – Как же так? Ведь вы говорили, что он в тюрьме?

– Да, и осужден к пожизненному заключению без права досрочного освобождения, – подтвердил его слова Федоров. – Я своими глазами видел копию постановления американского суда. Наша Генпрокуратура получила ее вместе с ответом на запрос об экстрадиции Осокина в Россию.

– А теперь мы видим фотографию парня, убитого ударом, который так мастерски выполнял этот подонок, – заметил Кудрявцев. – Иван Захарович, призраки не убивают. И что бы там ни сообщала американская генпрокуратура, но лично у меня нет сомнений, что этого парня убил Осокин. А раз так, значит, он сбежал из американской тюрьмы и каким-то образом возвратился в Россию.

– Тебе еще не все известно, – сказал Федоров. – Убитый парень – сотрудник службы наружного наблюдения Московского управления ФСБ. А погиб он во время слежки за работником американского посольства, который, судя по всему, встречался с тайным агентом.

– Вот как, – медленно произнес Кудрявцев. – Тогда понятно, как осужденный за океаном к пожизненному заключению преступник мог оказаться в России. Если американские спецслужбы задумали провести у нас «острую акцию», лучшего исполнителя, чем Осокин, им не найти.

– Есть одно но, – возразил своему другу Федоров. – Это мы с тобой знаем, что Осокин как нельзя лучше подходит для такой роли. А американцам сначала требовалось проверить его мастерство. Не могли же они просто так выдернуть из тюрьмы и послать в Россию первого попавшегося наемного убийцу российского происхождения. Я хочу проверить, не было ли в Америке, уже после ареста Осокина, какого-нибудь громкого преступления, которое он мог совершить по заказу американских спецслужб.

– Это возможно? – высказал сомнение Евгений Кудрявцев.

– Почему же нет? Если такое преступление действительно было совершено, сведения о нем наверняка попали в открытую печать. Их просто надо найти. Попрошу наших аналитиков покопаться в Интернете, а сам тем временем просмотрю подшивки американских газет. Американцы арестовали Осокина в девяносто девятом году. Значит, нужно просмотреть публикации всего лишь за три последних года. Не так уж много.

– Вы только не забудьте сообщить мне результат этой проверки, – предупредил своего бывшего командира Кудрявцев.

– Обязательно сообщу. – Федоров кивнул. – И если это действительно Осокин, – он указал на фотографии в руках Евгения, – то мне скорее всего снова потребуется твоя помощь.

Когда Кудрявцев ушел, Федоров уселся за свой письменный стол и положил перед собой посмертные фотографии Игоря Авдеева. «Греймс не стал бы вербовать Осокина ради рядовой акции, – подумал он, глядя на снимки. – И раз уж он выбрал Осокина, значит, ему требовался исполнитель с исключительной боевой подготовкой и психологией убийцы. Осокин вернулся в Россию, чтобы убивать. Кто же станет его следующей жертвой?»

В предрассветных сумерках практически ничего нельзя было разобрать. Тем не менее проводница, в очередной раз выглянув в окно, повернулась к Стену и сообщила ему усталым голосом:

– Скоро Печора. Где-нибудь через полчаса приедем.

– Пора моих приятелей поднимать, – произнес он в ответ. – А то еще станцию проспят.

Он рад был закончить затянувшийся разговор с проводницей, который уже становился для диверсанта опасным. Около двух часов они остервенело занимались сексом, а после этого, как всякую русскую женщину, проводницу потянуло на откровенность и разговоры за жизнь. Стен старался так строить беседу, чтобы в основном говорила его партнерша, а сам вставлял ничего не значащие фразы. Однако за почти три часа разговора ему тоже пришлось немало выложить о себе. И хотя все, что он рассказывал, было старательно продуманной легендой, тем не менее Стен отнюдь не горел желанием посвящать кого бы то ни было в факты своей вымышленной биографии.