– За определение полезности, как ты знаешь, лично я ответственность не несу, – похоже, в словаре псикодера для обращения к повзрослевшим существовало только «ты». – Это стандартизированная процедура.

– Да ну? – Ким почувствовал, как заводится. Обвинить кого-то в своих неудачах – какое облегчение! – И она даёт стопроцентную гарантию, эта процедура?

– Полагаю, нет, – коротко ответил Сенна.

– Ну и что делать тем, кто попал не туда?! Возвращаться в Коллектор?

Псикодер ответил не сразу; по дрожанию картинки Ким догадался, что он закрепляет пластфон в держателе, чтобы освободить руки. После этого в кадре появилась знакомая термофляга.

– Ты ведь знаешь, что для синтетов нет такого понятия, как определение? Для них всё определено заранее.

– И что?

– Если что-то и можно назвать Судьбой с большой буквы, так это предназначение синтета, – произнёс Сенна, делая глоток. – Но ошибки случаются даже с ними. Так что… ты не одинок, дорогой Ким.

У Кима вспыхнуло лицо. Страшно захотелось, чтобы его предназначением было испепелять на расстоянии.

– Так вы признаёте, что ошиблись?

– Иногда можно только минимизировать ущерб, – пожал плечами Сенна. – И это не ошибка, а наилучшее использование наихудшей ситуации.

– Что было у меня на психограмме? – Ким едва не сорвал голос, впившись дрожащими руками в пластфон. – Скажете вы мне или нет?!

– Конечно, нет, – невозмутимо отозвался Сенна, отставляя чашку– Но я дам тебе кое-что послушать.

Картинка опять задрожала, камера опрокинулась, и Ким увидел мелькание пальцев – очевидно, псикодер что-то искал в пластфоне.

– Я так понимаю, у тебя возникли проблемы, и ты опять готов дать обратный ход, – послышался его голос– Я ждал чего-то такого. Думаю, сейчас самое время поделиться с тобой кое-какой информацией.

Ким услышал характерное попискивание стучащегося в диалоговое окно файла и выловил его. Лицо Сенны вернулось на экран.

– Это поможет. Можешь не благодарить, – и, как ни в чём не бывало, Сенна прервал звонок.

Ким какое-то время в бессильной ярости смотрел на потемневшее диалоговое окно, а потом открыл переданный Сенной файл. Это была всего лишь короткая аудиозапись на полторы минуты. Ким откинулся на стуле, ткнул на «проиграть» и закрыл глаза.

– Подумайте о том, что вы умеете, что у вас получается. О том, что вы уже несколько раз делали, – по слышался ровный голос Сенны.

– Я несколько раз блестяще проходил миссии в «Космической угрозе». Это считается? – А это был его, Кима, собственный голос.

Торопливо нажав на «паузу», Ким напряг память. Когда это было? Ах да… Перед глазами встала фигура Сенны, крутящего в пальцах пластфон в дверях кабинета. Помнится, он вколол ему что-то и ещё сказал: «Не для записи».

Ким снова запустил файл и услышал голос синтета:

– Вспомните… как привезли Ерика.

– При чём тут… – наступила длинная пауза. Ким слышал собственное дыхание, доносящееся из динамика пластфона. Когда он с ощутимым трудом заговорил, голос прозвучал совсем тихо:

– Иногда я… «читаю» других людей.

– Вы читаете мысли? – невозмутимо проговорил Сенна, как будто интересовался, чистит ли он зубы.

– Нет… не мысли, а вообще. – Опять пауза. – Я как бы ловлю волну, которая идёт от человека, понимаете? Если вижу его глаза. О чём он беспокоится, например, или что собирается сделать. Это проникает мне прямо в голову, включается само, как радио… И я не могу этим управлять.

Послышался тихий вздох Сенны, потом словно бы скрип отодвигаемого стула и шаги. Наверное, псикодер забродил по кабинету. А когда заговорил – Ким был готов поклясться: Сенна улыбался.

– И этот милый ребёнок сидит передо мной и за являет, что у него нет никаких особенностей, – про тянул псикодер, словно бы рассуждая вслух.

– Мне от этой особенности пользы никакой. Одни беды.

Ещё одна пауза, довольно длинная. Ким ясно видел, как Сенна закладывает руки за спину и поднимает глаза к потолку, прежде чем ответить.

– В гигантском, монстроподобном Городе, где всё держится на машинах. В мире интегрированной тех ники и инфосистем, где учить детей говорить совершенно необязательно. Где можно прожить всю жизнь не узнав, как зовут соседа, – очередная пауза, после которой голос Сенны падает и становится странным, медленным, почти пугающим: – В этом мире, милый мой, тот, кто чувствует и понимает людей – чего они хотят, чего боятся, ради чего пойдут на всё, – у того очень и очень неплохие перспективы.

Запись без предупреждения кончилась. Ким открыл глаза и непонимающе уставился на стену.

Значит, вот что было в тот вечер? Как же его угораздило рассказать псикодеру?.. Так раскрыться… Чёрт бы побрал эту проклятую особенность, она – зло!

И как, по мнению Сенны, чёрт бы побрал и его тоже, это должно ему помочь?!

Ким безнадёжно отшвырнул пластфон туда, куда ему повезло приземлиться, и накрыл голову подушкой.

Наутро пятницы Ким машинально собрался и отправился прямо в теплицу, но не успел сесть на монорельс, как ему позвонила Алекс:

– Ким, Мак тебя зовёт, – голос Алекс звучал настороженно, если не нервно.

Входя в мастерскую, Ким заранее представлял себе, что это будет за разговор. Сегодня последний день из отпущенных ему пяти, а он и на волос не продвинулся.

Но к тому, что ожидало его в мастерской, Ким оказался не подготовлен: за столом Мака сидел на разболтанном стуле без двух колесиков старший анализатор. Судя по выражению лица, он чувствовал себя вполне комфортно. В отличие от Мака, который угрюмо маячил рядом, сложив на груди руки и подперев спиной угол стеллажа. Киму показалось, что в просвете за полками мелькнул электрически-жёлтый комбинезон.

– Доброе утро, Ким, – Эдо поздоровался приветливо, но без нарочитой дружелюбности. – Господин Макаров любезно пригласил меня сюда, чтобы я мог поговорить с вами. Какие новости?

– Я отправил отчёт вчера, – ответил Ким. Меньше всего ему хотелось грубить Эдо, но, зачем спрашивать, если и так знаешь?

– Да, – мягко ответил консул. – Твой друг по Коллектору, Индра, держит меня в курсе. Но я подумал – вдруг у тебя есть какие-то догадки, которые ты не стал включать в отчёт.

– Нет, – тихо сказал Ким, стараясь не глядеть на Мака, чтобы не видеть удовлетворённо-мрачного «я так и знал» на его физиономии.

Выражение лица Эдо не изменилось, но в его голосе Киму послышалось разочарование:

– Что ж, очень жаль. А я подумал, может, ты боишься, что тебя не воспримут всерьёз или ещё что-нибудь в этом роде, – консул невесело улыбнулся. – Честно говоря, у нас уже начались неприятности из-за всей этой истории в «пять-десять».