– Ну, я не знаю… А что делать-то? Вот вы знаете… А я не знаю… – мямлила с тоской Римма.

– И вы знаете, – сказала Марта упрямо. – Вы ж все равно вещи покупать ходите? Сапоги, туфли, брюки… Так выбирайте их более тщательно. Перемеряйте все, что можно, и купите то, что подходит вам. Надо магазины искать, где цены вас устраивают, и модели. Надо парикмахерш хороших искать – каждый месяц ходите по разным салонам, выберите того мастера, чья работа вам понравится!

– Так дорого… Я вот сто тыщ на похороны сколько лет копила! Во всем себе отказывала! – шепотом призналась Римма. – Чтобы, значит, сынуля не мучился, своих денег не тратил… Я, может, сама себя стригу! – Она указала себе на голову.

Марта с ужасом посмотрела на Римму:

– Вам всего пятьдесят три, и вы уже готовы себя похоронить?! О боже…

– А как иначе? Надо к смерти готовиться.

– Надо жить. Вы ведь и не жили. Вы не работаете? – спросила Марта.

– Нет, у меня вторая группа инвалидности, раньше на хлебозаводе, так его закрыли…

– Значит, у вас есть время. Для себя. Ну хотя бы голову вымыть, да? – Марта уже чуть не плакала. – Что ж это такое… – Она схватила Римму за руку. – Вы же красивая. Добрая. Вы – ангел. Другие только притворяются, а вы – настоящий ангел… Не бойтесь жить. Все хорошо. Что ж вы себя с молодости в тюрьму заперли? В камеру-одиночку? И штамп на своей судьбе поставили: «Я уродина. Приговорена к пожизненному заключению». Осталось только смерти ждать, как освобождения… Да не думайте вы о смерти! У вас глаза, у вас лицо… Фигура неплохая, если правильно одеть.

– А как себя одеть? – шепотом, со жгучим интересом спросила Римма. – Я не знаю… Меня не учили.

– Меня тоже никто не учил. Самой пришлось учиться! Бумага, карандаш есть? Смотрите… – Марта набросала силуэт Риммы. – Брюки вот такой длины должны быть. Вот такой формы. У вас фигура как буква «О», поэтому ни в коем случае не носите зауженных брюк! Юбки – вот такие… – Она делала стремительные наброски. – Свитера – выбросить. Только «двойки». Пузо трикотажем не обтягивать… Никакой синтетики… Как увидите на ярлычке «акрил» – выбрасывайте. Потому что после одного дня носки такая вещь катышками пойдет. Покупать дешевые вещи – дорогое удовольствие! Так, что еще?.. Волосы. Волосы покрасить в темно-русый, каштаново-золотистый…

– Хной, может? – робко предложила Римма. – Вроде как дешевле, да и полезней…

– Никакой хны!!! Волосы чуть отрастите и вот такой формы стрижку попросите себе сделать… Понятно? И никаких холодных цветов в одежде, вам идут только теплые оттенки. Яркие! Но – не переборщите… Запомните: если вещь яркая по цвету, то она должна быть максимально простой по форме. И наоборот – если цвет притушенный, можно выбрать необычную форму. Рюши, воланы, банты вам не идут. Плиссированные юбки, юбки в складку – вон, – сбивчиво, но очень напористо объясняла Марта. – И вообще, знаете, кто вы? Вы – «Осень».

– А как это? – вытаращила глаза Римма.

Марта объяснила про цветотипы. Цвет кожи, глаз, волос у каждой женщины свой. Есть женщина-осень, женщина-зима, женщина-весна, женщина-лето. Поэтому каждой женщине и подходят только свои цвета. Одна в синем точно оживший мертвец выглядит, а другая – цветок-незабудка, вся сияет! Некоторые «со стороны» боятся желтого, оранжевого, хотя на самом деле – это их цвета… Римме пойдут теплые оттенки…

– Теплые? А, я знаю! – неожиданно обрадовалась Римма. – Я ведь в детстве рисовала. Хотела в художники, значит. Но надо было работать, денег у матери не было, какая уж тут учеба!

– А сейчас почему не рисуете?

– Ну как… – опять растерялась Римма. – Я ведь не умею.

– Ну и что?! – рассердилась Марта. – Вы же для себя рисовать будете! Послушайте, Римма, выпустите себя на волю! Вам можно всё!

В это время хлопнула входная дверь – вернулся сын Риммы.

– Мам, ты дома? Сейчас ужинать будем… – Он заглянул в комнату – крупный, с грубоватым, но энергичным лицом. – У тебя гости? Драссь… – Он исчез, кивнув Марте.

– Какой у вас хороший сын! Чудо, – сказала Марта, не замечая, что уже давно говорит с Риммой искренне, от души. – Добрый. Вежливый.

– Ой, сама не нарадуюсь…

– Вы счастливая.

– Да, я счастливая…

– Радуйте и его. Пусть он видит вас не больной и несчастной, а бодрой и красивой. Пусть у него сердце за вас не болит…

Как ни странно, но именно эта фраза больше всего подействовала на Римму. Эти слова – о сыне – пробили все барьеры…

– Да! Да! – Римма вдруг захлюпала и обняла Марту. – Вы прямо… Я даже не знаю… вроде ни о чем таком не говорили… вроде ничего и не изменилось… а так хорошо мне стало, так легко! Сейчас ужинать будем, да? Митя, на троих готовь, слышь?

– Да я уж понял… – крикнул тот с кухни, гремя кастрюлями.

После ужина Митя пошел проводить Марту до станции. Был он простым и каким-то на редкость нормальным парнем, хотя и не слишком образованным…

– Митя…

– Да?

– Митя, вы маме красок купите и бумаги. Она хочет рисовать, но почему-то стесняется, – сказала Марта.

– Да?.. Рисовать? Прикольно! Ну я куплю, лады… – с интересом отозвался тот. – А че? Нече ей киснуть, пусть рисует, точно! Она ведь это… Когда мороз и окна замерзлые, рисунки всякие – пальцем… И когда зеркало в ванной запотевает, тоже рисует… Ох, вы это здорово придумали!

…В электричке Марта смотрела на людей. Почему многие из них не любили себя? Одеты некрасиво, ужасные стрижки… Почему вон у той женщины усы, и она даже не пытается их скрыть? (Ну ладно, на эпиляцию денег нет, но можно хотя бы пинцетом все волосы повыдергивать!) Почему они жалеют для себя времени? Почему они не улыбаются? Ах, если б можно было прикоснуться к ним всем, изменить их жизнь, заставить поверить в себя! «Живите! Радуйтесь! Любите!»

Марта сама недавно была такой. Как эти люди, как Римма. Но сейчас она себя чувствовала человеком, которого выпустили после долгого заточения на свободу. Внутреннее содержание слилось с формой, с внешней оболочкой. Вот она, гармония…

Марта находилась в какой-то странной эйфории, она словно обезумела. Странное дело, она вдруг поняла, что любит всех, что готова искренне всех хвалить и прощать. Просто так, не желая для себя никакой выгоды. Потому что слова имеют удивительное свойство менять жизнь. Скажешь человеку, что он хороший, красивый, добрый, – он и будет таким! Вот Иван – назвал Марту красавицей, она и стала красавицей!

Надо не жалеть, надо любить. Олег не любил Римму. Иначе бы она не чувствовала себя всю жизнь такой убогой. И ее, Марту, он тоже не любил. Эх, Олег…

Марта, уже ночью, вошла к себе в комнату. Кто-то спал на кровати.

– Стася, ты? Иди к себе…

Марта включила свет и вдруг увидела Ивана. Тот открыл глаза и сел на кровати.