– На все есть свои причины, которые тебя совершенно не касаются, – напряженно ответил сержант.

– Надеюсь, что они достаточно веские, – пожал плечами молокосос.

– А к чему это ты?

– А к тому, что если здесь совершил убийство тот же парень, то он не собирается останавливаться… или нет? – С этими словами Бабба кивнул на лес.

– Все не так просто, – ощетинился Доусон.

– Может быть. И может быть, вы правы, что это не моего ума дело. Но ведь вы-то им занимаетесь!

Кевин надеялся только, что по его лицу парень не догадается, что он согласен с каждым его словом. Или что он пытался спорить по этому поводу со своим боссом.

– Все дело в том, – сказал Джонс, отбрасывая в сторону измятый лист, – что прессе пора бы уже помочь расследованию. Одной статьей мы можем охватить больше людей, чем вы – за два года посещений пабов в поисках свидетелей.

– Ага. И спасибо за консультацию, – произнес Кевин, когда репортер проходил мимо него.

– Обращайтесь! И вот еще что: через пару дней люди уже позабудут, что они видели воскресным вечером.

Бабба пожал плечами и направился по тропинке.

Доусон поколебался, а потом глубоко вздохнул.

– Послушай, приятель, подожди секундочку! Залезай в машину, и я тебя подвезу.

Не успела Ким снять шлем, как раздался стук в дверь. Покачав головой, она улыбнулась.

– Открыто! – крикнула инспектор, расстегивая молнии на своих ботинках и сбрасывая их. Барни все еще возбужденно скакал вокруг ее ног.

– И что ты мне купил? – спросила она Брайанта, когда тот вошел в гостиную.

– Ничего, – ответил сержант, протягивая псу сочное зеленое яблоко.

Инспектор вздохнула, глядя, как тот отнес фрукт на свое любимое место на подстилке, перевернул его раза три и, наконец, успокоился.

– А я еще помню те дни, когда ты приносил мне еду, кофе… – вздохнула хозяйка дома.

– Послушай, ты сама решила завести ребенка, – сказал Брайант, кивая на собаку. – Нормальная ситуация. Покупки делаются для детей, а о родителях забывают.

– Что ж, если ты собираешься пробыть здесь достаточно долго, чтобы расспросить меня, что происходит, и дождаться, когда я пошлю тебя к черту, то можешь налить нам кофе.

– И есть ли смысл общаться с тобой, когда ты только что сама пересказала всю нашу будущую беседу?

– Располагайся, – предложила Ким, направляясь к лестнице.

Войдя в дом, она должна была снять всю рабочую одежду. Это был ритуал, который символизировал окончание рабочего дня. Ну или почти всю, поправилась Ким. Она не была уверена, что чистая пара джинсов и свежая футболка заставят ее забыть поездку в Стаффорд.

Лицо можно быстренько умыть, а душ она примет перед сном.

Своего друга и коллегу Стоун нашла на улице, где тот с изумлением рассматривал мебель для патио.

– Ты что, купила этот гарнитур? – поинтересовался Брайант.

– Гарнитуром это назвать сложно, – ответила Ким. – Просто пластиковый стол и два стула. И если б в комплект входил только один стул, то я все равно купила бы, – честно призналась инспектор.

– Но ведь это садовая мебель. – Сержант поставил на стол кружки с кофе.

Стоун, изобразив на лице ужас, еще раз посмотрела на стол со стульями.

– Черт побери, в магазине они ничего об этом не сказали! – заметила она с сарказмом.

По саду детектива было хорошо видно, насколько ее интересовала принадлежащая ей земля. Участок был наполовину вымощен плиткой, а наполовину выложен дерном, с большим зеленным ящиком для хранения инвентаря, который предыдущие хозяева поставили в самом его конце. Брайант достаточно хорошо знал свою начальницу, чтобы понимать, что, находясь дома, она проводит основную часть своего времени в гараже.

Правда, в течение лета Ким часто замечала Барни лежащим на плитке и мирно наслаждающимся окружающими ароматами. Полежав так несколько минут, он возвращался к ней в дом. Ее стало волновать, что он мало дышит свежим воздухом, но пес отказывался долго находиться на улице без нее. Брайанту Стоун об этом не говорила – он и так достаточно подкалывал ее по поводу собаки.

Сержант уселся и закинул ногу на ногу. Барни устроился справа от него и ткнулся носом в его руку. Рука стала автоматически гладить голову собаки.

«Вот в этом весь мой мальчик, – подумала Ким. – Всегда верен тому, кто накормил его последним».

– Так как же, ты расскажешь мне, наконец, что случилось? – спросил Брайант.

– Скорее всего, нет. – Стоун уселась напротив него.

Она даже не стала спрашивать, откуда сержант узнал, что с ней что-то случилось. Об этом ему могла подсказать одна из сотен примет, на которую никто, кроме него, не обратил бы внимания.

– Это потому что я сидела у себя в офисе? – спросила детектив.

– Не-а.

– Потому что я пораньше отпустила всех домой?

– Хорошая мысль, но нет; да и отпустила ты всех не так уж рано – в четыре часа дня, а работать мы начали в семь утра.

– Тогда почему же?

– Вот почему, – ответил сержант, кивая на ее правую ногу, которой она бессознательно постукивала по левому колену. – Сознательно ты делаешь это редко, а вот бессознательно – очень часто.

Ким мгновенно прекратила стучать.

– Ну вот видишь! – рассмеялся Брайант. – Ты думаешь, что можешь это контролировать, а сама даже не подозреваешь, что делаешь это. Все начнется опять через минуту.

– Отвали! – огрызнулась на него начальница.

– Ну ты всегда можешь делать это, когда говоришь сама с собой, а я буду вести себя так, как будто меня рядом нет, – предложил сержант.

– Тогда почему бы мне просто не подождать, пока ты не уберешься?

– Неплохая мысль, – произнес Брайант, глядя прямо на инспектора.

В воздухе повисла тишина. Сержант продолжал поглаживать Барни.

– Ты все равно мне не поможешь, – начала Ким.

– Возможно, нет.

– А если так, то и говорить об этом нечего.

– Скорее всего.

– Ради Бога, прекрати меня допрашивать! – не выдержала детектив. – Мою мать вызвали на комиссию по УДО, удовлетворен?

– Черт побери, Ким!.. – Рука Брайанта замерла над головой собаки.

– И я получила письмо от Алекс Торн.

– Ты шутишь? – Голова сержанта дернулась.

Стоун отрицательно покачала головой.

– Боже мой, тогда меня удивляет, что у тебя дергается только нога! – охнул ее коллега. – Ладно, давай с самого начала, и помедленнее. Человек я пожилой и соображаю не так быстро.