Швартц встал, и Бен последовал за ним к обеденному столу, куда он положил свой компьютер.

Полицейский скользил пальцем по экрану, пока не появилась страница Ночи вне закона, и Бена вдруг накрыло ощущение дежавю. Ему померещилось, что он сам, а не Швартц открывает эту страницу. И вид красно-синего меню на черном фоне вдруг показался таким знакомым, словно он уже видел его когда-то раньше, до сегодняшнего дня. Бен только не знал где.

Подавленность Бена усилилась, когда на экране всплыло видеоокно размером с подставку под пивную кружку, и в стартовой картинке он узнал лицо, которое видел один-единственный раз четыре года назад и больше никогда не встречал. И все равно вид этой седой женщины лет пятидесяти был ему до ужаса знаком. Все эти годы, с самой аварии, в которой Джул лишилась ног, она преследовала его в многочисленных ночных кошмарах.

– Откуда это у вас? – спросил Бен, который знал, что сейчас последует. Краем глаза он заметил, как сзади подошла Арецу и заглянула ему через плечо. – Где они только разыскали эту лгунью?

Швартц пожал плечами:

– Понятия не имею. Но толпа, которая охотится за вами обоими, уже собрала полным-полно информации. В основном скучные факты, но некоторые сведения очень пикантные. Как, например, вот это видео, которое распространяется, как вирус. Вы найдете его уже не только на форуме Ночи вне закона, но и почти во всех социальных сетях. А несколько минут назад оно появилось и на стартовых страницах так называемых серьезных новостных журналов и телеканалов.

Швартц нажал на «Play», и стоп-кадр пришел в движение.

Женщина, чье имя (Дагмар Хенрих) было написано внизу экрана, нервно откинула прядь волос с лица. Видеоматериал был снят на веб-камеру – типичное качество видеочатов или селфи. Начало было обрезано. Предложение начиналось с середины.

«– …так и было. Его дочь, то есть Джул, сказала лечащим врачам: «Он меня трогал». Поэтому мы из службы опеки тогда и подключились. Если что, я там больше не работаю…»

– Потому что ты вымогала у семей деньги за то, чтобы не отнимать у них детей! – возбужденно воскликнул Бен и заглушил бывшую соцработницу на экране, почему и не расслышал окончания предложения.

«– …для меня однозначно виновен. Он подал заявление на менеджера только для вида, чтобы оправдаться. И тут же отозвал!»

Потому что Джул попросила его об этом. У нее не было сил для процесса, в котором в итоге останутся лишь противоречивые показания.

«– Бен Рюман что-то сделал со своей дочерью в машине и при этом потерял управление, – лгала эта мерзкая женщина. – И сейчас она инвалид. Потому что Беньямин Рюман, этот растлитель малолетних, трогал ее. Было безответственно оставить ее тогда с ним в семье».

– Да она все вывернула! – закричал Бен, словно это могло что-то изменить.

Лгунья на экране закончила, почти всхлипывая:

«– Вы сами видите, к чему это привело. Бедная девочка пыталась покончить с собой».

На этом видео заканчивалось.

– О господи.

Бен повернулся к Арецу, которая побледнела еще сильнее. Она не отвела взгляда, но в ее глазах читались тревога и сомнение.

– Джул такое сказала, это правда, – признался Бен. Он потел и умирал от жажды. – Но это был не я! – Он обратился к Швартцу: – Это был Джон-Джон, мой менеджер. Я хотел ударить его и…

Бен закрыл глаза. Все это было бессмысленно. Что бы он ни сказал, сомнение было уже посеяно. Даже Дженнифер потребовалось время, чтобы поверить ему, и, по сути, даже он не был уверен, не стало ли это предложение «Он меня трогал» в итоге причиной их расставания.

Бен прошаркал обратно к дивану и упал на подушки.

– Дерьмо. Теперь ясно, на кого они рассчитывают, – сказал он себе, но так громко, что Арецу и Швартц не могли его не услышать. – Там снаружи сейчас не только сумасшедшие, которые хотят заработать десять миллионов. Они считают меня к тому же педофилом, который заслуживает смерти.

Когда Бену было двенадцать лет, его поймали на воровстве сладостей. В продуктовом магазинчике «Тетя Эмма» недалеко от Райхсштрассе, который удивительным образом существовал и по сей день; в отличие от многих продуктов, которые он приобрел там – чипсов Peng, шоколадных батончиков Banjo или орешков в шоколадной глазури Treets, пачку которых и запихнул в свою спортивную сумку на глазах владелицы магазина.

Той осенью, почти три десятилетия назад, он в последний раз сидел под домашним арестом. До сегодняшнего дня. При этом арест, который Мартин Швартц наложил на него и Арецу, был намного жестче прежних дисциплинарных мер его родителей. Они хотя бы позволяли ему смотреть телевизор по полчаса в день.

Швартц боялся, что телевизор Джул с выходом в Интернет мог незаметно передавать данные. По этой же причине он вытащил из розеток штекеры всех электронных приборов, за исключением ламп.

– Возможно, в ваших глазах это несколько преувеличено, – объяснил он, проверяя розетки на наличие усилителя WLAN, после того как нашел в кладовке роутер и отключил его от сети. – Но у нас говорят: лучше быть параноиком, чем мертвецом.

– Спасибо. Я закажу футболку с такой надписью, если после этой ночи не попаду в психушку, – сказал Бен. Это должно было прозвучать как непринужденная шутка, но получилось несколько злобно. Арецу все равно рассмеялась, пусть и не очень радостно.

С появлением Швартца она все больше уходила в себя и, казалось, не слушала их разговоры, не говоря уже о том, чтобы принимать в них участие. Зато она снова начала чесать шрамы на руках.

– Выше голову, – сказал Швартц и снял переносной телефон в прихожей с док-станции, вероятно, для того, чтобы вытащить из него аккумулятор, как резкий звонок заставил их всех вздрогнуть.

У Арецу вырвался тихий крик, тогда как Швартц и бровью не повел.

– Неизвестный абонент, – объявил он, глядя на звонящий телефон в своей руке.

Он схватился за пояс, отсоединил рацию от своих брюк карго и нажал на широкую кнопку сбоку:

– Что-нибудь новое у вас там снаружи?

Немедленно последовал ответ коллеги:

– Никаких необычных происшествий.

– О’кей, спасибо.

Швартц прошагал с телефоном в гостиную. Часть сознания Бена желала, чтобы тот наконец-то ответил, оборвал этот мучительный звук и удовлетворил любопытство Бена, кто же на другом конце провода. Голос разума, наоборот, умолял игнорировать неизвестного абонента.

Швартц пропустил еще два звонка, потом ответил:

– Алло?

Его лицо сохраняло покерное выражение. Бен искал какой-нибудь знак, моргание, подергивание губ или глаз, но ничего не было.

– О’кей, понимаю.

По его тону тоже нельзя было определить, разговаривает ли Швартц с психопатом-охотником или с одной из однокурсниц Джул.