— Привет, Моника. Привет, Остин, — улыбнулся им доктор, танцуя с Мирной позади них.

— Здравствуйте, доктор.

— Сегодня ты выглядишь очаровательно, Моника, — заметил Джейк Симмонс.

— Приятно видеть тебя в городе, Моника. Мы должны благодарить за это Остина? — полюбопытствовала его жена.

— Моника, ты самая симпатичная женщина в городе, — сказал один из дружков Джейка.

— Вы научились так хорошо танцевать в Чикаго, мистер Синклер? — спросила Остина Беатрис Куэй, кружась в паре со своим толстым мужем.

Одна мелодия сменяла другую, но для Моники они словно слились воедино. Этот вечер запомнится на всю жизнь. Комплименты со всех сторон обвевали ее, словно теплый ветерок.

Дети бегали с горящими бенгальскими огнями в руках, влюбленные целовались украдкой среди сосен и возле высокой ограды вокруг площади, мужья шептали что-то женам, пока оркестр играл блюзы. Такие праздники Моника видела раньше лишь на картинках.

— Ты не устала, любимая?

— Ничуть, — улыбнулась Моника.

— А как насчет жажды? Или чувства голода?

— Остин, тебе надоело танцевать?

— Вовсе нет, но хочется отведать вон тех пирогов, что продаются под навесом.

— Звучит заманчиво.

Едва они покинули танцплощадку, как на их место тут же заступила другая пара, ожидавшая своей очереди.

— Вот это да! Не думала, что здесь так много народу, — воскликнула Моника, ища глазами свободное местечко на каменной скамье недалеко от концертной эстрады.

— Поступим вот как. Я принесу кофе, а ты подыщешь нам места.

— Идет.

Билл Хайстетлер выжидал, пока отойдет Остин Синклер, как ждет своего часа ястреб.

— Привет, Моника, — вкрадчиво сказал он.

— Привет, Билл. Ты здорово выглядишь сегодня, ответила Моника, машинально повторив один из комплиментов, услышанных в свой адрес.

— Рад слышать. Потанцуем?

— Я жду Остина, — помотала она головой.

— Подождешь его в танце со мной.

Прежде чем она поняла, что происходит, Билл обнял ее за талию и прижал к себе с такой силой, что ее грудь буквально расплющилась о его тело. Они замерли на месте, не сделав ни шага в сторону танцплощадки.

— Что ты делаешь? — вдруг запаниковала Моника.

— То, что следовало сделать много лет тому назад. Или, возможно, я уже опоздал? Твой хахаль уже поимел тебя?

Моника хотела было дать ему отпор, но Билл зажал ей ладонью рот и стремительно потащил сквозь проем высокой ограды. Там он придавил ее к шершавому сосновому стволу. Кора царапала Монике спину. Она стала сопротивляться. Билл уже задрал ей юбку и протиснул одну руку под колготки, а другой больно мял грудь. Моника пронзительно закричала. Билл впился губами в ее рот.

— Сука!

Остин с двумя пластмассовыми чашками кофе и парой картонных тарелок с большими кусками морковного пирога крутил головой, высматривая в толпе Монику. Он уже приметил свободное местечко на каменной скамье.

В ту же минуту он услышал крик Моники. Поставил чашки и тарелки возле клумбы с петуниями и, кинувшись на звук ее голоса, полез сквозь прутья ограды.

Моника чувствовала запах спиртного изо рта Билла. Она изо всех сил ударила его в живот, но он тут же схватил ее за запястья и так вывернул их, что она взвизгнула от боли. Грудью и бедрами он сильнее вдавил ее в ствол дерева. Извиваясь по-змеиному, она пыталась вырваться.

— Ну же, Моника, не ломайся… Гнев пересилил боль. Она отбивалась, как могла. Подоспевший Остин одним рывком отшвырнул Билла от Моники и нанес ему пару хорошо поставленных ударов. Билл в ответ со всего размаху заехал Остину в грудь, заставив его попятиться назад. Билл радостно хмыкнул в предчувствии легкой победы и замахнулся ногой, но Остин перехватил ногу Билла и завалил его на землю, после чего нанес ему еще два удара в грудь. Протянул руку Монике и сказал:

— Если еще хоть раз появишься рядом с ней, я убью тебя. Слышишь ты, недоносок! Без вариантов, тогда ты — покойник.

— Пойдем отсюда, — попросила Моника.

— Нет, я отведу эту мразь к шерифу. Ему это не сойдет с рук.

— Пожалуйста, Остин. Пойдем. Я не хочу никаких осложнений. В городе у меня налаживаются хорошие отношения, а если из-за меня начнутся неприятности, то все опять вернется на круги своя.

— Не волнуйся, все будет нормально. Остин схватил обмякшего Билла за воротник и потащил его к бельведеру, где рассчитывал найти шерифа.

— А что, если нет? — настаивала Моника.

— А мы посмотрим, — сказал Остин и пропихнул Билла между прутьями ограды.

Моника огорчилась из-за того, что Остин пренебрегает ее просьбами. Но разве это в первый раз? Он всегда вмешивался в ее дела. И улаживал их.

Внезапно она услышала голоса.

— Что происходит, Остин? — донесся до нее голос доктора.

— Где шериф? — услышала она вопрос Остина.

— Господи! Это же Билл Хайстетлер.

— Вот именно, шериф. Он напал на Монику Скай. Я требую судебной ответственности.

Моника застыла на месте. Руки у нее тряслись, а тело болело. Она чувствовала себя оскверненной. Хотелось заплакать, но она скорее провалилась бы сквозь землю, чем прилюдно обнаружила бы свою слабость.

— Моника? — показался из-за ограды Остин и взял ее за руку. — Пожалуйста, пойдем со мной, любимая.

— Я… — запнулась Моника, испуганно переводя взгляд из стороны в сторону.

Остин снял куртку и накинул ей на плечи, а потом поцеловал ее в затылок.

— Все кончено. Незачем больше прятаться. Не от кого бегать. Теперь я с тобой.

Она прикусила язык, с которого уже слетал вопрос: «Надолго?»

Помощники шерифа провели Билла Хайстетлера сквозь толпу и усадили в полицейскую машину. Когда перед собравшимися появилась Моника, по толпе пронесся сочувственный вздох.

— Мы с Моникой настаиваем на судебной ответственности, шериф.

— Правильно, Моника, — раздался женский голос, и из толпы вышла жена Джейка Симмонса.

— Так держать, Моника! — подбодрила Монику Трина и шагнула к ней ближе.

— Он ответит на полную катушку, Моника, — сказал какой-то мужчина.

Голоса слились в единый хор. Моника была ошеломлена услышанным.

— Билл Хайстетлер годами распускал сплетни о Монике, Остин. Никто всерьез его не слушал, потому что все знали, что его слова — ложь. Он пьяница и подлец. И Трэйс того же поля ягода! Она просто завистница.

— Верно. Зависть буквально распирает ее.

— Думаю, что Хайстетлеры никогда не могли простить Фостеру Скаю его щедрости. Уж они-то знали, что никогда не сделают для долины столько, сколько сделал старина Фостер. Билл и Верной — одного поля ягоды.