– Вот именно! – Лорд-протектор широко улыбнулся и сделал виночерпию знак вновь наполнить кубки. – Вся суть в этих самых доказательствах. Их нет – и это факт! А факт, как известно, упрямая вещь. – Он поднял наполненную вином пиршественную чашу. – Однако почти всегда упрямство признак глупости. А потому выпьем же за глупцов, чья истинная вера – факты! – Рейли залпом осушил кубок и поставил его на черепаховую столешницу с такой силой, что окажись под драгоценным панцирем сама древняя морская тварь, она бы непременно высунула голову, чтобы разузнать, к чему весь этот грохот. – Но я приехал сюда совсем по другой причине.

– Я помню, вы желали справиться о самочувствии нашего друга Рейнара. – Мои слова, похоже, вызвали у собеседника легкое недоумение.

– А? Что? Ну да, конечно! Здоровье д'Орбиньяка! – кивнул лорд-протектор. – Но у меня есть дело и к вам, мессир! Оно касается вашего возвращения… – он замялся, – ко французскому двору. Однако, увы, разговор может оказаться долгим, а времени у меня уже нет. Меня ждут в палате общин, там намечается грандиозная баталия. А потому, сир, мы встретимся нынче же вечером и продолжим беседу. В Тауэре. – Рейли щелкнул пальцами, вызывая офицера охраны. – Вас немедля сопроводят туда, ваше высочество. Поймите меня правильно, я отнюдь не питаю к вам вражды, однако не желаю вводить в искушение неокрепшие умы лондонцев. Позвольте откланяться, сир! – Шляпа Рейли описала в воздухе замысловатую восьмерку, поднимая ветер страусовым плюмажем. – До вечера!

Не делая того, что тебе хочется, можешь делать все, что пожелаешь.

Чеширский Кот

Умение сохранять лицо, чтобы ни происходило вокруг, – вот то, что отличает джентльмена от всех прочих смертных. Этому искусству можно долго учить, однако научиться ему невозможно. А потому никто не мог по достоинству оценить всю гамму чувств, которую испытал я, вновь отправляясь в Тауэр. Меня не ждали там цепи и казематные застенки, меня просто вытащили, как пистолет из кобуры, а затем вернули обратно, когда стрелять стало больше не в кого. И здесь Лис был, несомненно, прав: нас с ним использовали просто и немудряще, и хотя напиваться по этому поводу было не в традициях английского аристократа, на душе было весьма тошно. Рейли всякий раз оказывался на шаг впереди, мешая сделать очередной ход и навязывая свою игру.

По-человечески мне было жаль валлийцев, в общем-то принужденных заниматься разбоем отнюдь не из природной склонности к этому неблагодарному ремеслу. Мы с Сергеем сделали все, чтобы они были уничтожены, не имея шансов на честную схватку. И оттого, что именно так и произошло, мне было чертовски мерзко. Однако пока я не был препровожден в Тауэр – игра стоила свеч. На кону стояла корона Англии, а такая ставка искупает многое. Теперь же перспектива становилась и вовсе сумрачной.

С одной стороны, Рейли упомянул, что желает моего возвращения во Францию, и как бы то ни было, чего бы ни ждал он от моего визита на “родину”, но это в значительной мере развязывало мне руки. Но с другой стороны, единственная возможность заставить меня что-либо сделать по указке лорда-протектора – оставить Лиса заложником в Лондоне. Не знаю, ведал ли об том наш хитроумный противник, но, вероятно, нечто подобное он подозревал. Кроме того, институтская задача, поставленная перед нами вездесущим Мишелем Дюнуаром в случае моего отъезда, усложнялась многократно. Расчетливый, точно гильдия бухгалтеров, помноженная на цех астрологов, Рейли не то чтобы всерьез рвался управлять делами королевства. Эту миссию он благосклонно предоставлял Тайному совету, уже слегка отошедшему от первоначального шока. Из всех, кого я видел ночью на крепостной стене Тауэра, один лишь лорд Фаттлмаунт снял с себя полномочия и покинул Лондон, даже не известив об этом королеву-мать и ее верного паладина.

Впрочем, сохранить тайну не удалось. За воротами его догнал конный отряд с приказом: “Сопроводить досточтимого лорда в его поместье с тем, чтобы оному не был причинен даже малый ущерб”. Уж и не знаю, насколько поседевший в боях доблестный воин, окруженный вооруженной челядью, нуждался в эскорте, но вступить в открытую схватку с людьми Рейли он не пожелал. Наверняка это было правильное решение. Я бы не удивился, если бы вслед за почетным караулом, в случае применения оружия, появился куда как более крупный отряд, спешащий разделаться с мятежниками. Лорд Фаттлмаунт, скрипя зубами, промолчал. И отбыл в имение под конвоем. “Я не желаю, чтобы кто-то посмел утверждать, – во всеуслышанье говорил по этому поводу самозваный отец британской государственности, – что я хочу разделаться с инакомыслящими! Их крови нет на моих руках!”

Отчасти это было правдой. Рейли редко снимал фехтовальные перчатки. Но что казалось абсолютно бесспорным, так это та западня, которую устроил лорд-протектор, используя свободного Фаттлмаунта, точно кусочек сыра в мышеловке. Отставной начальник генерального штаба – именно таким был бы статус лорда-хранителя королевского меча, живи он в наше время, – завидная приманка для храбрецов, готовых взяться за оружие для восстановления законной власти Елизаветы Тюдор. Однако весьма сомнительно, что таковые нашлись бы в большом количестве. Пример восстания Нортумберленда и Вестморленда достаточно убедительно показал, что звездный час королевы-девственницы уже миновал. Однако сыщись они – и судьба моих сегодняшних гостей могла постигнуть чрезмерно верноподданных сынов Британии с той лишь разницей, что вряд ли на этот раз Уолтер затевал бы для них обед.

Как я уже говорил, этого незаурядного человека мало интересовала власть над страной. Ему нравилось управлять людьми, подчинять ход событий своей непреклонной воле, вырывать удачу у случая, точно кусок мяса из львиной пасти. Не мне судить, насколько интересовал Рейли результат затеянный им игры, но сам процесс занимал этого стремительного любимца Фортуны безумно. Он был готов жертвовать фигуры, перемещать их с места на место, нисколько не заботясь о том, что его ферзи – настоящие королевы, да и остальные жители “доски” имеют собственное мнение. У него была Цель! А значит, все остальное вокруг не имело цены в его глазах.

Размышления мои были прерваны, как обычно, самым бесцеремонным образом.

– `Але, Капитан! Я шо-то не понял, ты где? `

– `В Тауэре `, – мрачно отозвался я.

– `Шо опять?! ` – страдальчески возмутился слегка проспавшийся Лис. – `Шо за страна? Что за нравы? Я пью – тебя вяжут! Ироды мусорные! Капитан, ты на меня по закрытой связи своим горячим патриотизмом не брызгай, но только я тебе вот что скажу: давай-ка по старинке, без всяких интриг, расстановок сил, оглядок на соседских монархов всем вломим – и наведем непоколебимый конституционный порядок в отдельно взятом нашими войсками Лондоне. Я уже все продумал: ща бросаю болеть и рулю в Адмиральскую свору, напою им военных песен про то, как тебя злые враги на кичу сунули. Они враз ваш Тауэр под лужайку для гольфа заровняют! `

– `Вряд ли `, – усомнился я. – `Эту крепость не для того возводили, чтоб ее полторы сотни головорезов взять могли `.

– `Ой-ей-ей! Тоже мне Александр Макакедонский! Между прочим, у твоего хваленого Рейли на вынос Тауэра и того меньше народу ходило – и ничего! Я вот шо думаю, ежели, скажем, я припрусь за полночь к вам в гости да начну спьяну ломиться в ворота с криком, шо тут, на хрен, полный бардак и всю картоху, к хренячьим сусликам, ящур поплющил, я так прикидываю, стража меня остановить не посмеет. А там – все как в Париже! Помнишь, когда вы с Мано девочку из Сен-Поля доставали? Пусть только калитку мне откроют! Народу-то у нас здесь побольше, чем было у тебя после того, как Лувр накрылся медным тазом. А дальше Елизавету вытащим, народ поднимем, и все – где тот Рейли и кто его видел?! `